Он повернулся и направился к башне. Том побрел рядом с ним.
— Да, вот, мастер, а то замерзнешь. — И Том нахлобучил на плечи Рода принесенный им плащ.
Теплый, дружеский жест, подумал Род, мысленно благодаря Тома. Его тронуло, что эта неуклюжая горилла беспокоится о нем — но он также сознавал, что плащ стеснял движения его ножевой руки, и был весьма уверен в том, что Том это тоже сознает.
— Не боишься, мастер?
Род, нахмурившись, обдумывал этот вопрос.
— Ну, нет, не очень-то. В конце концов, никогда не слышали, чтобы баньши причинил кому-то вред. Он просто, ну, предвещает, понимаешь? Герольд смерти и все такое.
— А все же, то чудно, что ты не боишься. Ты даже не пойдешь в тени стены, мастер?
Род мрачно посмотрел на тень вдоль зубчатой стены.
— Нет, я, когда могу, выбираю середину дороги. Я всегда предпочитаю идти прямо под солнцем, чем красться в тени по обочине дороги.
Большой Том на минуту замолк, спрятав глаза в тени.
— И все же, — заметил он, — в то или иное время человек, по необходимости, должен проходить через тень.
Род с потрясением сообразил, что Том уловил и подхватил аллегорию. Неграмотный крестьянин, разумеется!
Он кивнул с таким серьезным видом, что это выглядело почти комично.
— Да, Большой Том. Бывают времена, когда приходится выбирать ту или иную сторону дороги. Но лично я остаюсь на обочинах только тогда, когда вынужден. Я предпочитаю свет. — Он усмехнулся. — Хорошая защита против духов.
— Духов! — фыркнул Том. Он быстро бросил Роду косую усмешку и отвернул взгляд, нахмурившись. — И все же, мастер, я дивлюсь, что ты выбираешь середину дороги, ибо там на человека могут напасть с обеих сторон. И что более существенно, он не может сказать, выбрал ли он правую или левую сторону.
— Да, — согласился Род. — Но он может сказать, что выбрал середину. А что касается нападения, ну, если дорога построена хорошо, то центр — самая высокая ее часть; мостовая склоняется направо или налево, а обочина мягкая и может поддаваться под твоей тяжестью. Человек посередине может видеть, откуда надвигаются его враги, и там твердое подножие. Обочины дороги — ненадежны. Разумеется, это открытая позиция. Вот почему не слишком многие имеют смелость идти по ней.
С минуту они шли молча, затем Род вдруг спросил:
— Ты когда-нибудь слышал о диалектическом материализме, Большой Том?
— Как?.. — Голова великана вскинулась в удивлении, почти в потрясении. Он отошел, нахмурился и энергично замотал головой, бормоча: — Нет, нет, мастер, никогда, никогда.
— Это философия Земли, Большой Том. Происхождение ее теряется в Темных Веках, но некоторые люди все еще придерживаются ее.
— А что такое Земля? — проворчал великан.
— Мечта, — вздохнул Род. — И миф.
— И ты тот, кто живет ею, мастер?
Пораженный, Род поднял взгляд.
— Чем? Мечтою о Земле?
— Нет, этим диалек… Каким волшебным словом ты ее нарек?
— А, диалектическим материализмом? — усмехнулся Род. — Нет, но я нахожу некоторые его концепции очень сподручными, вроде идеи синтеза. Ты знаешь, что такое синтез, Том?
— Нет, мастер, — покачал головой Том, округлив от удивления глаза.
Удивление, по крайней мере, было наверняка настоящим. Последнее, что мог ожидать Том, это то, что Род примется толковать и цитировать тоталитаристскую философию.
— Это средний путь, — пояснил Род. — Правая сторона дороги — это теза, а левая — антитеза. Соедини их, и ты получишь синтез.
— Да, — кивнул Большой Том.
— И теза, и антитеза в равной мере частично ложны, так что ты отбрасываешь их ложные части и соединяешь истинные — берешь от них самое лучшее — называешь результат синтезом, и ты получишь истину. Понимаешь?
В глазах Тома появилось осторожное выражение. Он начал понимать, куда клонит Род.
— И синтез — это середина дороги. И будучи истиной, она, естественно, неудобна.
Он поднял взгляд. Над ним вырисовывалась восточная башня. Они стояли в тени.
— Ну, хватит философствовать. Давай приниматься за работу.
— Моли небеса, чтобы баньши не свалился на нас, — простонал Большой Том.
— Не беспокойся, он показывается только раз в день, вечером, чтобы предсказать смерть в ближайшие двадцать четыре часа, — сказал Род. — Он не должен снова появляться до завтрашнего вечера.
В тени вдруг раздался неожиданный шорох. Большой Том отпрыгнул с внезапно появившимся в руке ножом.
— Баньши!
Род тоже выхватил нож, пронзая взглядом темень. Глаза его встретились с двумя огненными точками у подножия стены.
Род шагнул вперед, согнувшись в стойке и перебрасывая нож из правой руки в левую.
— Назови себя, — произнес он нараспев. — Иль умри!
Визг и бросок, и огромная крыса стремглав пронеслась мимо него, затерявшись в тени рядом с внутренней стеной.
Большой Том чуть не рухнул от вздоха.
— Да сохранят нас святые угодники! То была только крыса.
Род попытался скрыть дрожь в собственных руках, когда нож вернулся в свои ножны.
— Кажется, многовато крыс на стенах этого замка.
Большой Том снова выпрямился, напряженный и настороже.
— Но я кое-что заметил, когда крыса побежала ко мне… — Голос Рода смолк, когда он опустился на колени у наружной стены, слегка пробежавшись ладонями по камню. — Вот!
— Что это, мастер? — овеяло щеку Рода чесночное дыхание Большого Тома.
Род взял руку великана и приложил ее к своей находке. Том с дрожью втянул в себя воздух и отдернул руку.
— Оно холодное. — Голос его трепетал: — Холодное и квадратное, и оно укусило меня!
— Укусило! — нахмурился Род и провел пальцами по металлическому ящичку. Он ощутил укол слабого электрического тока и отдернул пальцы.
Кто бы там ни подсоединял это прибор, он был самым рядовым из любителей. Его даже не заземлили как следует.
Ящичек было легко увидеть, коль скоро ты знал, где его искать. Он был из белого металла со стороной примерно в восемь дюймов, в два дюйма высотой, с таким углублением, чтобы его перед и верх заполнялись камнем посередине между двумя зубцами.
Но если поразмыслить, это отвратительное заземление могло быть намеренным, чтобы удержать людей от вмешательства.
Род вытащил кинжал, радуясь изолированной рукояти, и осторожно потыкал, открыв ящик спереди.
Он смог разобрать серебристые нити печатной схемы и плоскую квадратную коробочку интегральной микросхемы, но весь расклад занимал не больше места, чем ноготь его большого пальца.
Волосы у него на голове вздыбились от беспокойства. Кто бы там ни создал это устройство, он знал о молекулярных схемах малость больше, чем инженеры на его родине.
Но зачем такой большой ящичек для такой маленькой схемы?
Ну, остаток ящичка был заполнен каким-то аппаратом с красивым, но совершенно незнакомым Роду
