– Это еще зачем? – непонимающе сдвинул брови ефрейтор.
– Тебе что, трудно? – Макарычев сделал шаг вперед и протянул Стецуку кота.
– Да ну его, – Стецук спрятал руки за спину.
– Это приказ, ефрейтор.
– Слушай, Серега, кончай…
– Я повторяю – приказ.
– А, черт с тобой! – Стецук схватил кота и прижал его к груди. Видно, слишком сильно прижал – Спиногрыз принялся недовольно выкручиваться. – Ну, что, доволен?
– Вполне, – усмехнулся Макарычев. – А теперь пусть каждый подержит на руках Спиногрыза. Чтобы мы могли быть уверены, что среди нас нет рипов.
– И я тоже? – кокетливо улыбнулась Тарья.
– Королева, – сержант прижал ладонь к груди и слегка наклонил голову, – как всегда, вне подозрений.
– Так, значит, ты меня за рипа держал? – Стецук отдал кота Дергачеву. – Так, что ли, получается?
– Так же, как и всех.
– А почему с меня начал?
– Потому что своими глазами видел, как тебе перерезали горло, – Макарычев достал из кармана армейский жетон и вложил его Стецуку в ладонь. – Держи, на память. Только, боюсь, он исчезнет, как только мы отсюда выберемся.
Ефрейтор посмотрел на жетон и прикусил губу.
– Слушай, а как же они так быстро успели мой рип заделать?
– Спроси у специалиста, – сержант кивнул на Петровича.
– Ты помнишь, что с тобой было после того, как тебя схватили? – опередил ефрейтора Петрович.
– Смутно. – Ефрейтор погладил ладонью затылок. – Они мне по башке чем-то здорово заехали.
– Кто именно, помнишь?
– Поп, – пришел на помощь ефрейтору Муратов. – Тот самый, что с нами ужинал. Отец Иероним.
– Не, – покачал головой Стецук. – Когда мне по голове дали, отец Иероним прямо передо мной в дверном проеме стоял.
– Верно, – согласился Муратов. – Только там четверо попов было. И еще один незнакомый нам тип с бородой.
– Тебя тоже вырубили? – спросил у Муратова Петрович.
– Нет. Мне руки связали, рот заткнули и мешок на голову надели.
– И что было потом?
– Потом нас куда-то повели… Вернее, меня повели. А Олега, должно быть, следом тащили.
– Долго шли?
– Да не очень…
– Пол был ровный?
Муратов задумался.
– По-моему, наклонный.
– Ну, вот вам и ответ, – Петрович развел руки в стороны и взглядом победителя обвел всех присутствующих. – Их завели в башню, где имелись уже почти готовые заготовки для рипов. Болванки, которым лишь требовалось придать законченную форму.
– Все равно странно, – обхватил подбородок ладонью Стецук. – Чтобы так быстро изготовить точную копию…
– Да не переживай, – хлопнул его по плечу Макарычев. – Рип, честно говоря, так себе был. Он даже слова не произнес. Стоял на коленях со связанными за спиной руками и ждал, когда его прикончат.
– Стецук дело говорит, – указала на ефрейтора пальцем Тарья. – Если у рипа уже сформировался костный скелет тела и лица, то придать ему новую форму не так-то просто. Можно, но на это нужно время. Если же рип-болванка совсем сырая, так и подавно уйма времени требуется, чтобы довести ее до ума.
– Но ты же сама видела…
– Видела. И меня это удивляет.
– Слушайте, не о том мы сейчас говорим! – взмахнул обеими руками сразу Портной. – Дым накрыл нас рядом с Антиповым домом. Скорее всего, мы не успели далеко от него уйти. Вокруг бродят рипы, готовые нас убить, а мы, вместо того чтобы бежать без оглядки, стоим тут и обсуждаем совершенно не относящиеся к делу вопросы!
– Так нет же рипов.
– И дома нет.
– И поселка.
– Не могли же мы за несколько минут учесать черт знает куда.
– Бред…
– Точно! – щелкнул пальцами Макарычев. – Это все не настоящее! Мы видим то, что проецируют в наш мозг уины!
– Мы же принимали антидот.
– Значит, что-то не сработало. Либо антидот слаб, либо местные уины злее обычных.
– Это было бы слишком простым объяснением, – с сомнением покачал головой Петрович.
– Предложи другое. Чем еще объяснить то, что происходит?
– А как же Тарья? – кивнул на девушку Игоряша. – На нее уины не действуют.
– Я вижу мир таким, каким видит его Миша, – кивнула на Портного Тарья. – Так что если бредит он, то и я не отстаю.
– И когда же это началось? – спросил Егоркин.
– Что именно? – не понял Макарычев.
– Когда исчезла реальность?
– Ну, она не совсем исчезла, скорее, несколько видоизменилась, – уточнил Петрович.
– Пусть так, – не стал спорить Егоркин. – Когда мы потеряли контроль над реальностью?
– Интересный вопрос, – Макарычев помял пальцами мочку уха. – Может быть, когда нас дымом накрыло?
– А почему не раньше? Например, когда Петрович принялся боеприпасы из ведра с водой вытаскивать.
– Точно, – кивнул Синеглаз. – Мне и самому это бредом казалось. Сунул руку в ведро, – Петрович изобразил соответствующее движение, – и на тебе – обойма! – Он поднял руку вверх и в растерянности посмотрел на сжимающий пустоту кулак. – Так не бывает.
– А может, у Антипа за столом? – предположил Стецук. – Мы к тому времени достаточно уинов нахватались.
– По-моему, там-то как раз ничего странного не происходило, – пожал плечами Игоряша.
– Жена мне Антипова не понравилась, – заявил Стецук.
– А мне показалось, что наоборот, – ехидно заметила Тарья.
– Ты все не так поняла, – показал ей открытую ладонь ефрейтор. – Я сразу насторожился, как только эту Анжелику увидел. Ну, не может у полоумного отшельника жена быть фотомоделью!
– Почему же не может? – удивился Игоряша.
– Потому что она не в его вкусе.
– Откуда ты знаешь?
– Спроси у Петровича, он тебе популярно объяснит: подобное всегда тянется к подобному.
– А я думал, наоборот – противоположности притягиваются.
– Ты ошибался, парень! – Стецук снисходительно похлопал Игоряшу по плечу. – Поживи с мое, тогда поймешь, в чем суть единства и борьбы противоположностей.
– А по-моему, реальность начала смазываться еще раньше, – сказала Тарья. – Когда луна на небе принялась выплясывать.
– Верно, – кивнул Петрович. – А началось это как раз перед тем, как мы Антипа встретили.
– Так что ж, выходит, мы вообще не были в поселке?
