давным-давно овладели и прямой трансляцией в мозг образов и эмоций, и вещественность для них не проблема. Девушка? Её незапрограммированное, сознательное поведение? Кто знает… Возможно, их писатели не пользуются сюжетом и таким образом не программируют судьбы своих героев, а? Лепят только образ, характер, то есть личность, а течение событий определяет уже само прочтение.
— А что, — сказал Биолог, — приличная гипотеза. И всё же — личность… Разве это реально?
За разговором космонавты не замечают, как быстрые сумерки рассыпают искры звёзд. Ветерок приносит первую прохладу. Травяным морем катятся невысокие волны. Время от времени из них выглядывает головка какого-нибудь «суслика», и тогда кажется, что это последние пловцы спешат к берегу. Нырнул, вынырнул. Просвистел что-то насмешливое — и пошло гулять в траве быстрое цоканье. Ох, и беззаботные эти дети разума. И насмешливые сверх всякой меры.
— Пойдём спать, — окликает Поэт Физика, заглянув на миг в башню. — Ты еле на ногах держишься. Зачитались мы все…
— Только не я, — хмурит брови Физик. — Не беспокойся, сейчас иду.
Он ещё раз обходит спиральные хитросплетения сот, в которых хранятся миллионы золотистых шестигранников «книг», и останавливается перед дверью, за которой расположен второй ярус Библиотеки.
«Опять двери! — Физика переполняет гнев, и он в этот миг готов броситься с кулаками на прозрачную плиту. — Сколько можно воздвигать преград на пути к знаниям! Сколько?! Прав, наверное, капитан. Честное слово, прав».
Ему грустно и больно… «Ребята торжествуют — нас впустили в Галактическую библиотеку. А чему радоваться? На первом ярусе, как выяснилось, собраны записи образов. Иначе говоря, художественная литература. А ещё „ключевые“ записи, то есть различные буквари и пособия. Для нас и таких, как мы. Чтобы мы учились „читать“… Остальные девять ярусов для нас недоступны, заперты. Именно те, где хранятся настоящие знания. О сущности времени и пространства, о тайнах материи, о…»
От невесёлых мыслей тяжелеет голова. Физик круто поворачивается и, не глядя на золотистые хитросплетения сот, идёт к выходу. Во дворе останавливается на минутку, всматривается в незнакомую карту неба. Чужие звёзды, чужие тайны… На поясе начинает бормотать коробочка переводчика. В два голоса. Что бы это значило? Понятно… Оказывается, «сусликам» тоже не спится:
— Скоро они исчезнут. Очень скоро.
— Пора, пора. Завтра утром. Так было всегда.
— Завтра их не станет. Они не покатают нас…
— А вдруг?
…Земля качнулась под утро. Спальную пластиковую палатку, причаленную к почве титановыми «якорями», сорвало в первый же миг. Она покатилась в долину, в заросли карликовых деревьев, и сонных людей бросило в разные стороны, потом — в один клубок. Подземные толчки следовали один за другим.
— Без паники! — приказал Поэт, вспомнив про свои обязанности Администратора. — Кто там ближе — откройте вход. Капитан и Штурман, немедленно к кораблю. Быть готовыми к старту.
Они, наконец, выбрались из палатки, стали смотреть по сторонам. Смотрели — и щурили глаза. Потому что везде, куда ни посмотри, низкое небо подпирало адское зарево, а у кромки скальной стены медленно растекалась ослепительно-белая река лавы. Не было ни шума, ни дыма. Далёкие кратеры не плевались огнём, не выстреливали вулканические бомбы. Огненная река у горизонта плыла на удивление тихо, а потому ещё более грозно. Магмовый поток окружал космонавтов со всех сторон, и не нужно было быть слишком догадливым, чтобы понять: они очутились на «острове»…
— Ситуация! — воскликнул Кибернетик.
Снова прошла серия мощных толчков, и взгляды людей непроизвольно сошлись на золотистой башне Хрустального чуда. Башня стояла неподвижно. Подземные толчки будто обходили её, и даже отблески зарева бесследно терялись в таинственных глубинах хранилища галактических знаний. Башня оставалась башней. Её равновесие, наверное, охраняли какие-то-особые устройства. Она стояла над растерянностью людей, тревожной суетой «сусликов», будто памятник.
— Опустите аварийные трапы, — приказал Поэт Кибернетику. — И откройте все грузовые отсеки. Вы, — он повернулся к Биологу, — растолкуйте «сусликам», чтобы они немедленно прятались в корабле. Немедленно! Первыми грузите малышей.
В броне звездолёта через минуту открылось шесть огромных люков, на траву опустились ленты транспортёров-подъёмников.
— Смехота, — весело пересвистывались «суслики». — Наконец мы покатаемся.
— В небо! В небо!
— Прогулка. Наконец-то прогулка.
— Они такие противные — почти безволосые! — но с них будет толк.
— Хи-хи-хи, — радовались «суслики». — Они надумали-таки покатать нас…
Беспечные аборигены поднимались по аварийным трапам толпой. Свистели, прицокивали язычками, толкались, топотали маленькими лапками. Малыши их тоже спешили к лентам транспортёров, однако на них почти не обращали внимания: оттирали в сторону, покусывали за холку. Капитан, увидев такое, пришёл в ярость.
— Куда разогнался! — прикрикнул он на толстого «хранителя», прихватил за шкурку ещё двоих — самых нетерпеливых. — Вам же говорилось: сначала дети.
Кольцо вулканического огня сжималось. Деловито, без грохота и дыма. Только по шелковистой траве побежали вдруг у горизонта ручейки пламени, только зарево заполонило всё небо. Дыхание ветра принесло первые жаркие прикосновения разгневанной стихии.
От башни Библиотеки прибежал Физик. Запыхавшийся, разгорячённый, с целой горой «книг», завёрнутых в прозрачную плёнку дождевика. Взгляд его упал на толпу «сусликов», которую грузовые трапы всасывали в трюмы звездолёта. Лицо Физика изменилось.
— Боже мой! — выдохнул он. Руки его безвольно упали, и золотистые шестигранники посыпались на землю. — Что вы делаете? Или я не в своём уме, или вы. Что вы делаете? Это же слепой, фальшивый гуманизм. Что вы делаете! У нас есть ещё полчаса, мы можем спасти, хотя бы часть записей. Каждая из них стоит десятилетий нашей эволюции, эволюции разума. Что вы делаете, друзья?! За нами двадцать семь миллиардов людей с их поисками и утратами, с их муками на путях познания. А вы спасаете тупые создания, почти животных, которые только и умеют жрать да насмешничать. Опомнитесь, друзья!
Все разговоры прервались. Космонавты смотрели на Физика, как на помешанного.
— Послушай, ты! — Поэт не скрывал презрения. — Перестань паниковать. И запомни — гуманизм никогда не бывает слепым. Тобой сейчас руководит бездушный рационализм, который сразу взвесил, что выгоднее спасать — эту детскую цивилизацию или сокровища Галактической библиотеки. Слепой не наш гуманизм, а твоё желание раздобыть чужие знания. Любой ценой, лишь бы добыть… Приступай к эвакуации. И стыдись, Физик! Стыдись!
Почва опять вздрогнула. Впервые с момента катастрофы от скал, где текла огненная река, донёсся глухой грохот. «Суслики» дружно засвистели, живее затопали лапками по движущимся лентам транспортёров.
— Чепуха всё это — и библиотека, и знания. — Биолог обращался к Поэту, но смотрел только на хмурого Физика. — Я уверен, что хозяева Галактической библиотеки позаботились о её безопасности. По крайней мере эти толчки вовсе не повредили Хрустальному чуду.
— Вы что, утешаете его? — Кибернетик насмешливо посмотрел на Физика. — Да чёрт с ней — библиотекой. Сейчас вы ещё скажете, что, мол, Хрустальное чудо не единственное в своём роде, сотни таких, значит маленькую и неповторимую цивилизацию не грех и спасти. Мне такой гуманизм с хорошо обеспеченными тылами не нравится. А если бы всё было иначе? Если бы мы знали, что и Библиотека единственная во всём мире? Тогда, выходит, пусть малыши поджариваются живьём?
— Перестаньте спорить, — устало сказал Поэт. — Никакой альтернативы для нас не было и быть не может. Давайте лучше поторопимся с эвакуацией. Для дискуссий здесь скоро станет жарковато.
