решили действовать наверняка. Разделившись на две группы и почти одновременно спустившись на дно обрыва, они захватили меня врасплох, как я уже рассказывал выше.
Бедняжку Касси схватили почти одновременно со мной, и не успели мы опомниться, как руки наши были связаны и мы оказались скованными вместе цепью, концы которой плотно охватывали наши шеи.
Для Касси это было нестерпимо. Несчастная женщина, почувствовав прикосновение холодных железных звеньев к своей шее, горько заплакала.
Мне показалось, что петля на моей шее готова меня задушить. Я не мог видеть слез моей жены. Грубые шутки наших палачей еще усиливали мои страдания и гнев. Но руки мои были связаны… Будь они свободны, я нашел бы способ прикончить хоть одного из них!
Среди этой компании находился, и мистер Гордон. Голова его была повязана окровавленным платком. Должен признать, что он не только не делал попыток присоединить свой голос к хору наших истязателей, но даже старался как будто удержать их и оградить нас от оскорблений и насмешек.
- Говорю вам, Стаббс, каналья вы этакая, оставьте несчастную Касси в покое! - кричал Гордон. - Этих ребят ведь изловил я? Может быть, по-вашему, не я имею право на награду? Говорю вам и повторяю, что они находятся под моей защитой!
- Хороша защита, нечего сказать, - с грубым хохотом воскликнул Стаббс. - Вы еще скажете, что они обязаны вам благодарностью! Убирайтесь вы к чорту со всеми вашими глупостями! Я и разговаривать и поступать с этой девкой буду так, как найду нужным! Слышите? Я здесь управляющий или не я?
И, не обращая больше внимания на Гордона, он продолжал осыпать Касси самыми грубыми и непристойными ругательствами.
Только обещание Гордона угостить Стаббса и всю компанию доброй четвертью виски могло принудить их оставить нас в покое.
Слово 'виски' оказалось волшебным, и вся банда согласилась даже несколько замедлить шаг и, пропустив Гордона вперед, предоставить ему возможность поговорить со мной. Ему безразлично, если они услышат, о чем он будет говорить со мной, заявил он им, но он требует, чтобы ему не метали.
Меня крайне удивило ото неожиданное дружелюбие: Гордон предал меня, и мне было непонятно, как он, после такого гнусного предательства, может решиться заговорить со мной. Но, видимо, Гордон был не злой человек. Он, правда, не имел сил устоять перед соблазном получить такую сумму, как пятьсот долларов, а также отказаться от связанных с этим преимуществ, но все же не забывал, что обязан мне жизнью.
Он подошел ко мне и, откашлявшись, с заметным смущением попытался вступить со мной в разговор.
- Здорово ты ударил меня, Арчи! - начал он.
- Жаль, что не ударил сильнее! - ответил я.
- Да ну же, ну! Что ты из себя выходишь, парень? Просто я решил, что лучше уж мне заработать пятьсот долларов, чем упустить их из рук. Я отлично знал, что удрать вам все равно не удастся, и как бы ты ни бесился, я сделал для тебя, милый ты мой, то, чего никто бы не сделал. Говорю тебе, перестань хмуриться, и тогда узнаешь, в чем дело… Когда ты в ту ночь ушел, я никак не мог уснуть. Все думал о твоем деле. И я решил: чорт знает, что за чушь придумал этот Арчи. Поймают его наверняка - дознаются, что я ему помог, и тогда солоно придется и ему и мне. Его выпорют, а меня оштрафуют, засадят в тюрьму, а в довершение всего еще вышлют из этого округа, как мне грозили полковник и его приятели. И затем, - а это тоже обидно, - кто-то другой заработает награду. Я, конечно, обязан Арчи жизнью. Этого отрицать не приходится. Так вот: если я спасу его от порки и в то же время положу себе в карман пятьсот долларов - это будет лучший выход для нас обоих. Итак, поднявшись на следующее утро, я отправился к полковнику Муру. Я застал его в самом скверном настроении духа. Он был взбешен тем, что ему не удается добыть каких-либо сведений ни о тебе, ни о Касси.
'- Полковник, - обратился я к нему, - мне стало известно, что вы обещали пятьсот долларов награды тому, кто доставит вам обоих ваших беглых рабов.
'- Да, - ответил оп. - Немедленно же выложу деньги на стол.
'И он впился в меня взглядом, словно предполагая, что мне известно ваше местонахождение.
'- Возможно, полковник, что я и помогу вам найти их, - сказал я, - но только в том случае, если вы обещаете мне одну вещь.
'- Какого чорта вам еще надо? - закричал он. - Разве я не обещал заплатить пятьсот долларов? Объясните, к чему вы клоните!
'- Я не награду имею в виду, полковник, - сказал я. - Награда высокая - может быть, даже чересчур высокая. Тут и говорить нечего. Заплатите мне всего четыреста пятьдесят долларов и обещайте, что не станете пороть Арчи, а я дам вам расписку, что все получил сполна.
'- Что это вы вбили себе в голову? - воскликнул полковник. - Какое вам дело, выдерут этого прохвоста плетью или нет? Ваше дело получить деньги - и всё!
'- Джимми Гордон не такой человек, чтобы забыть оказанную ему услугу, - возразил я полковнику. - Этот парень спас мне жизнь; в этом месяце как раз исполнится три года, как это случилось. Если вы мне поручитесь честным словом, что истязать его не станете, я помогу вам разыскать его. Если вы не согласны - прощайте!
'Полковник долго ломался. Но, видя, что я не уступлю, он обещал сделать так, как я просил. Тогда я сообщил ему, что ты приходил ко мне и должен еще раз прийти. И он отправил со мной Стаббса и одного из тех, кто следует за нами, с тем, чтобы они помогли тебя захватить. Вот как все произошло. А теперь, Арчи, постарайся успокоиться и не смотри так мрачно на это дело. Не падай духом! Я постарался устроить все как можно лучше для нашей общей пользы'.
- Желаю вам, мистер Гордон, побольше радости от этого дела, - проговорил я. - Желаю вам проиграть ваши пятьсот долларов в первый же раз, как вы возьмете в руки карты, а это произойдет раньше, чем вы станете на полдня старше.
- Ты взбешен, Арчи, - ответил он, - иначе ты не говорил бы так. По совести сказать, меня это не удивляет. Но со временем, я уверен в этом, ты отдашь мне справедливость. Мне казалось, правда, что ты мог бы удовлетвориться тем, что чуть было не раскроил мне голову. Болит она у меня сейчас так, будто готова развалиться.
Сказав это, мистер Гордон оборвал разговор и присоединился к остальной компании.
Нет у меня основании доброжелательно относиться к Джимми Гордону; тем не менее я вынужден сказать, что вряд ли найдется у нас много людей, способных хотя бы на то, что сделал он. Пятьсот долларов были для него огромной суммой. Кроме того, у него была уверенность, что он заслужит благоволение полковника Мура и с его поддержкой обретет возможность вести почтенную жизнь, насколько это вообще мыслимо в Виргинии для человека, не имеющего средств. А между тем, не довольствуясь успокоительными рассуждениями о том, что если не он меня предаст, то все равно предаст другой, он рискнул заступиться за меня перед полковником. Это дало ему возможность убедить самого себя, что, предавая меня, он даже оказывает мне некую услугу.
В той части Америки, где существует рабство, найдется не один джентльмен (я сознательно употребляю именно это слово, ибо - хоть это и не вяжется с республиканскими принципами - нет другой такой страны, как Америка, где бы грань между 'джентльменом' и 'простолюдином' была проложена так резко), найдется, как я сказал, не один джентльмен, который счел бы за оскорбление быть поставленным на одну доску с Джимми Гордоном, но тем не менее в течение всей своей жизни действует на основании принципов, заставивших Джемса Гордона стать предателем.
В тех штатах Америки, где существует рабство, не один джентльмен в глубине души отлично сознает и понимает, что держать своих ближних в рабстве - это самый возмутительный и позорный отказ от всех принципов справедливости и гуманности. Стоит только вдуматься в то, что собой представляет рабство, - и нельзя не прийти к заключению, что оно во много раз хуже пиратства и вооруженного разбоя.
Рабство, согласно убеждению этого самого джентльмена, представляет собой неслыханное злоупотребление, которое оправдать никак нельзя, но… к сожалению, он владеет рабами и без них не может жить, как подобает джентльмену. Впрочем, он обращается со своими рабами хорошо - и даже, не задумываясь, готов утверждать, что они в данном положении счастливее, чем могли бы стать, если б им даровали свободу.
