сплетенному из веток и древесной коры. Остановившись на некотором расстоянии от этого жилья, он издал своеобразный свист. Ему ответили таким же свистом, и почти сразу из шалаша вышло несколько человек мужчин.
Наше появление, видимо, всех поразило. Я привлек их особенное внимание: должно быть, они в первую минуту приняли меня за свободного человека. Проводник наш поспешил уверить их, что мы - друзья, товарищи по несчастью, и повел нас к шалашу.
Мы были встречены очень гостеприимно. Узнав, что мы давно ничего не ели, хозяева шалаша, не задавая никаких вопросов, поспешили накормить нас. Они поставили перед нами говядину и похлебку в таком большом количестве, что мы могли наесться досыта.
Тогда только нас стали расспрашивать.
Мы рассказали обо всех наших приключениях, не упоминая, однако, об убийстве управляющего, и так как проводник, знавший нас раньше, подтвердил часть сказанного нами, наши объяснения были сочтены удовлетворительными, и мы были приняты в их компанию.
Она состояла из шести человек, не считая нас. Это были смелые ребята, которые, не стерпев деспотизма управляющих и надсмотрщиков, в разное время бежали в леса, где обрели первобытную свободу. Эта свобода, хотя и связанная с тяжелыми лишениями и опасностями, была им во сто крат милее подневольного труда и гнета, который они стряхнули с себя. Никого из них, кроме нашего проводника, нам не случалось встречать прежде.
Главарь этой ватаги бежал с одной из соседних плантаций вместе со своим товарищем. Они тогда и понятия не имели о существовании этого островка: преследуемые охотниками, они попытались спастись, перебравшись через пруд или болото, которым был окружен этот островок. Повидимому, до них никто такой попытки не предпринимал- Обоим посчастливилось: они добрались до островка, о котором никому ничего не было известно. С тех пор он служил им надежным убежищем. Постепенно к ним присоединилось еще четыре человека.
Как выяснилось, наш проводник был послан на одну из соседних плантаций с целью купить там маис. Наши друзья вели постоянную торговлю с рабами на окружающих плантациях. После того как сделка состоялась, негры, у которых был приобретен маис, принесли бутылку виски и так щедро угостили нашего приятеля, что он, не дойдя до своего убежища, свалился в том месте, где мы его нашли, и заснул мертвым сном.
Пить виски вне дома считалось тяжелым нарушением закона, установленного из предосторожности в маленькой республике на островке. Такой проступок карался тридцатью ударами ремнем, и наш проводник тут же без всякой жалости был подвергнут этому наказанию.
Надо сказать, что он принял это наказание совершенно безропотно: ведь это было выполнением закона, установленного с его согласия и защищавшего его интересы точно так же, как и интересы остальных его товарищей.
Жизнь, начавшаяся для нас с этого дня, имела, во всяком случае, всю прелесть новизны. Днем мы ели, спали, рассказывали друг другу истории, связанные с нашими побегами, или же занимались просушиванием шкур убитых животных, изготовлением одежды, засолкой мяса в запас.
Зато ночью наступало время приключений и опасных предприятий. С приближением осени мы участили наши набеги на маисовые и картофельные поля, расположенные не слишком далеко от нас. Это была своеобразная контрибуция, которой мы облагали владельцев плантаций, но продолжалось это всего каких- нибудь полтора-два месяца. Постоянным источником для пополнения нашего питания и даже доходов служили стада почти одичавшего скота, которые бродят по сосновым лесам, питаясь грубой травой, растущей в тени деревьев. Мы резали этот скот в зависимости от потребности и вялили на солнце мясо, нарезанное тонкими пластинками. В таком виде мясо составляло вкусную и сытную пищу, и мы всегда хранили значительный запас его для самих себя. Кроме того, оно служило и основным предметом нашей меновой торговли, которую мы со всякими предосторожностями, но постоянно вели с рабами нескольких соседних плантаций.
Такая первобытная жизнь в лесах сопряжена со множеством лишений, но имеет свою прелесть. Даже если принимать в расчет самые худшие ее стороны, все же она в тысячу, в десять тысяч раз привлекательнее жизни в так называемых 'цивилизованных' штатах, где свободолюбивого дикаря низводят до положения жалкого раба, подобного бессловесному псу. Да что и говорить об этой 'цивилизации', при которой безделье и роскошь хозяина окупаются слезами и стонами, принудительным трудом и безмерным унижением, страданием и отчаянием сотен таких же людей, как и он. О да, в вольном и смелом сердце последнего беглеца больше человечности и мужества, чем в целом народе, где власть находится в руках подлых деспотов, тогда как остальные во прахе пресмыкаются перед ними!…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
К концу зимы стада, которые паслись поблизости от нашего убежища, сильно поредели, а трава так высохла, что оставшиеся животные стали похожи на движущиеся скелеты. Не стоило даже убивать их.
Управляющие соседних плантаций стали замечать, что их поля подвергаются регулярным набегам. От рабов, с которыми мы вели торговлю, мы узнали также, что идут разговоры по поводу значительной убыли скота и делаются большие приготовления к всеобщей охоте на грабителей.
Необходимо было отвратить от себя опасность, да и нужно было найти новые стада. Мы решили поэтому, что пятеро из нас отправятся на розыски в отдаленные местности, а трое останутся в убежище, не показываясь нигде за его пределами.
Один из наших товарищей взялся проводить нас в окрестности плантации, расположенной за рекой Санти. Он вырос на этой плантации и хорошо знал местность. По его словам, там легко было подыскать много укромных мест, где можно будет скрываться днем. Окрестные леса и пустоши изобилуют скотом.
Мы двинулись в путь, следуя его указаниям, и шли несколько дней или, вернее, ночей, держа курс на север. На пятый или шестой день мы двинулись в путь сразу после заката солнца и шли не останавливаясь, временами перебираясь через крутые песчаные холмы. Вскоре после полуночи наш проводник сказал нам, что мы приближаемся к цели. Так как луна скрылась за облаками и кругом было очень темно, он добавил, что ему трудно точно определить место, где мы находимся. Лучше всего, как он говорил, было заночевать там, где мы находимся, и выждать наступления утра. Тогда он укажет нам более надежное убежище.
Мы охотно согласились, так как буквально падали с ног от усталости и засыпали на ходу.
Разложив костер, мы сварили остатки продовольствия, взятого с собой на дорогу. Поставив одного из наших товарищей в качестве часового, мы повалились наземь и сразу же уснули.
Я спал очень крепко. Мне снились Касси и наш ребенок, по внезапно сквозь сон до меня донеслись звуки ружейной пальбы и топот несущихся вскачь коней.
Я мгновенно вскочил, не вполне еще отдавая себе отчет, происходит ли все это во сне или наяву. В ту же минуту взгляд мой упал на Томаса, спавшего рядом со мной, и я увидел, что платье его в крови. Он тоже поднялся, и, не пытаясь даже разобраться в происходившем, мы бросились в гущу леса, стараясь скрыться неведомо куда и от чего.
Но вдруг Томас застонал.
- Не могу итти дальше! - проговорил он.
Кровь продолжала сочиться из его ран, и он страшно ослабел.
Брезжил рассвет. Мы опустились на землю, и я попытался перевязать его раны. Пуля или крупная дробь ранила его навылет в мясистую часть левой руки, повыше локтя. Другая пуля задела бок, но, насколько мы могли судить, скользнула вдоль ребра и пролетела дальше, не причинив особенного вреда. Оглядевшись, мы увидели небольшой ручеек, и это позволило нам обмыть раны Томаса, а также утолить мучившую нас жажду.
Несколько освежившись и придя в себя, мы задумались над вопросом, куда нам итти и что делать
