Мы как раз находились на откосе, спускавшемся к болоту. Оглянувшись, мы сквозь просветы между деревьями увидели собаку. Она бежала к нам, опустив голову и почти касаясь носом земли. Время от времени она разражалась свирепым лаем. Позади нее показался всадник. Мы сразу узнали его: это был сам мистер Мартин.
Собака явно напала на наш след и шла по этому следу вплоть до того места, где мы спустились в болото. Здесь мы на минуту потеряли ее из виду, но лай ее звучал все громче и теперь почти не прерывался. Вскоре затрещал сухой валежник, и мы поняли, что она где-то совсем близко.
Мы резко повернулись в сторону наступающего врага. Томас стоял впереди, вооруженный острым ножом, а я позади него с узловатой дубинкой в руках - лучшим, или, вернее, единственным оружием, которое мне удалось добыть.
Но вот собака снова показалась. Увидев нас так близко от себя, она с бешеным лаем, раскрыв пасть, бросилась к нам. Сделав прыжок, она попыталась вцепиться Томасу в горло, но ей удалось только схватить его за левую руку, которой он заслонился от нее.
В то же мгновение Томас нанес ей удар ножом, который по рукоятку вонзился собаке в бок, и оба покатились по земле. Неизвестно, чем бы окончилась борьба, если бы Томас был один. Он успел нанести собаке еще несколько ран, но эти раны, казалось, только усиливали ее злобу, и она так и норовила вцепиться своему противнику в горло. Тут сослужила службу моя дубинка: несколькими ударами по голове мне удалось прикончить собаку, и она, неподвижная, вытянулась на земле.
Пока мы поджидали нападения собаки и пока длилась борьба с ней, мы как-то почти не думали о ее хозяине. Когда же, покончив с собакой, мы обернулись, то увидели, что мистер Мартин уже подъезжает к нам. Он все время следовал за своим псом и настиг нас раньше, чем мы ожидали. Прицелившись в нас, он предложил нам сдаться.
При виде управляющего Томас пришел в бешенство и с ножом в руке кинулся к нему.
Мистер Мартин выстрелил, но пуля, пролетев над головой Томаса, исчезла в ветвях деревьев. Управляющий попытался повернуть лошадь, но в это время Томас, подскочив к нему, схватил его за руку и, стащив с седла, повалил на землю. Испуганная лошадь помчалась прочь, и мне не удалось удержать ее. Мы стояли наготове, ожидая, что сейчас появятся другие охотники. Но далеко вокруг не видно было ни живой души. Мы воспользовались этим затишьем и отошли к нашему убежищу на болоте, уводя с собой захваченного нами пленника. От него мы узнали, что о нашем побеге стало известно в то самое время, когда в Лузахачи съехались судьи. Немедленно было решено поднять на ноги всю округу и устроить настоящую облаву. Реквизировали всех коней, собак и людей, способных участвовать в охоте. Их разбили на группы, и они сразу же принялись обыскивать лес, поля, болота.
Одна из таких групп, состоявшая из пяти человек, к которой присоединился мистер Мартин со своей собакой, выследила трех из наших товарищей, укрывшихся у самого берега реки в болоте, густо поросшем мелким кустарником. Соскочив с лошадей, с ружьями наперевес, охотники вслед за собакой углубились в чащу. Наши несчастные друзья были страшно утомлены и спали так крепко, что их разбудила только собака, со свирепым лаем накинувшаяся на них. Она вцепилась в горло одного из беглецов и не дала ему даже подняться. Остальные бросились бежать. Охотники открыли стрельбу. Один из беглецов, страшно изуродованный дробью, упал замертво. Второй продолжал бежать. Как только удалось заставить собаку выпустить свою жертву, - а это потребовало немало трудов, - ее пустили по следу другого беглеца. Она шла по этому следу до самой реки, но затем потеряла его. Беглец бросился в воду, и, вероятно, ему удалось вплавь достигнуть противоположного берега. Собака не захотела плыть вслед за ним, а болото на том берегу считалось почти непроходимым, и в нем легко было увязнуть; поэтому преследователи отказались от своего намерения продолжать охоту в этом направлении, и несчастному беглецу удалось хоть на время спастись.
После этого наши враги решили разделиться. Двое из них взялись доставить в Лузахачи пойманного раба, тогда как мистер Мартин со своей собакой и трое его приятелей должны были продолжать преследование. От своего пленника они узнали, в каком месте мы разбились на группы и в каком направлении каждая из этих групп двинулась. Пробежав некоторое расстояние, собака напала на наш след и залаяла. Лошади, на которых ехали приятели мистера Мартина, были так измучены, что когда он, пришпорив коня, понесся за своей собакой, они значительно отстали от него.
Мистер Мартин, закончив свое повествование, посоветовал нам вернуться в Лузахачи и сдаться. Он добавил при этом, что словом джентльмена и управляющего гарантирует нам полную безнаказанность и даже получение денежной награды, если мы не учиним над ним никакого насилия.
Солнце уже почти закатилось. Короткие сумерки, как это всегда бывает в Каролине, должны были очень скоро смениться темной, безлунной ночью, и мы могли не опасаться, что в такой темноте откроют наше убежище и потревожат нас.
Я взглянул на Томаса с немым вопросом. Он отвел меня в сторону, предварительно удостоверившись, достаточно ли крепко наш пленник привязан к дереву веревками, найденными у него в кармане. (Эти веревки, надо полагать, первоначально имели другое назначение.)
Остановившись, Томас немного помолчал, словно желая собраться с мыслями.
- Арчи, - произнес он наконец, указывая кивком в сторону, где мы оставили Мартина. - Этот человек сегодня умрет!
В голосе его звучала дикая страстность и в то же время железная решимость.
Я вздрогнул и не сразу мог ответить. Лицо Томаса выражало непреклонную волю. Глаза его сверкали.
- Говорю тебе, Арчи, этот человек сегодня умрет! - повторил он вполголоса, со спокойствием, как будто не соответствовавшим его словам. -
- Кто, кто требует? - пробормотал я.
- Ты спрашиваешь,
Мы с Томасом были очень дружны и обычно делились всеми мыслями. О своей жене он заговорил со мной сейчас впервые после ее смерти, но я и без слов знал, что он ни на минуту не забывает об Анне.
И сейчас, когда он произнес ее имя, слезы навернулись у него на глазах. Он поспешил смахнуть их и с холодным спокойствием в третий раз повторил:
- Этот человек сегодня умрет, Арчи!
Перебирая в памяти все подробности смерти его жены, я не мог не признать, что и в самом деле мистер Мартин убил ее. Все мои симпатии и тогда и теперь были на стороне Томаса. Убийца находился в его власти. Томас считал, что он не только вправе, но и обязан покарать его, и я вынужден был признать справедливость его намерения.
Тем не менее для меня была нестерпима мысль о необходимости пролить кровь. Возможно, что где-то в тайниках души еще тлел остаток рабского страха, который более сильный духом Томас сумел в себе преодолеть…
Я сказал Томасу, что согласен с ним: управляющий заслужил, чтобы его убили. Все же я напомнил ему об обещании мистера Мартина добиться для нас прощения и освободить от всяких наказаний, если мы доставим его на плантацию невредимым.
Томас слушал меня, презрительно улыбаясь.
- Ну, разумеется, Арчи, - произнес он. - Полное прощение… а на следующий же день - сто ударов плетью, а затем, по всей вероятности, - петля на шею. Нет, не нужна мне такая хозяйская милость. Слишком долго я был рабом. Сейчас я вольный человек, и если им удастся схватить меня - пусть лишат жизни: ведь тогда уже будет ее не жалко… Да и кроме того, Арчи, - разве мы можем доверять ему? Если бы мы и хотели, то не могли бы доверять. Ты сам это отлично понимаешь. Они считают себя вправе не выполнять обещаний, данных рабу. Они готовы сейчас обещать все, что угодно, лишь бы мы оказались в их власти. А затем их обещания будут стоить ровно столько, сколько стоит гнилая солома. Клятва, данная мной, совсем другого рода. А ведь я говорил тебе, в чем я поклялся… Да, я поклялся и теперь в последний раз повторяю тебе: этот человек сегодня умрет.
В тоне его и во всем его поведении сквозила такая твердость, что я не посмел дольше возражать. Я сказал ему, чтобы он поступал, как считает нужным. Он зарядил ружье, которое отнял у мистера Мартина и все время не выпускал из рук. Затем он подошел к управляющему, сидевшему у подножия дерева, к
