нужен, я его и даром не возьму.
Я увидел, как несчастная мать судорожным движением прижала к себе ребенка. Я ожидал трагической сцены. Но косоглазый субъект, о котором я уже упоминал, подойдя вплотную к покупателю, склонился к его уху.
- Возьмите его, - проговорил он вполголоса. - Я откуплю его у вас с надбавкой в доллар.
Покупатель, в нерешительности, не сразу ответил.
- О, не бойтесь! - крикнули ему из толпы. - Это старик Стаббингс, он торгует чернокожими ребятами. Ему верить можно!
Мистер Паркер согласился на предложение косоглазого и купил ребенка, за что несчастная мать стала благодарить его, снова улыбаясь и осыпая своего 'благодетеля' благословениями: ей ничего не было известно о сделке, заключенной между ее новым хозяином и торговцем детьми. Косоглазый шопотом заверил молодого хозяина, что завтра вечером придет за своей покупкой и вынесет ребенка, когда женщина будет занята и лишена возможности поднять шум.
- А теперь, джентльмены, - снова послышался голос аукциониста, который, повидимому, был очень доволен мирным исходом дела, - я предложу вам нечто замечательное - изумительную экономку. Ставится на продажу Касси, - произнес он, заглядывая в свой список. - Великолепная экономка, достойная полного доверия! Гарантированный член церковной общины методистов! Знает все отрасли домашнего хозяйства! Не стану утверждать, джентльмены, что эта женщина первой молодости. Но она прекрасно сохранилась. Это чистейший тип английской красавицы. Не смейтесь, джентльмены. Она почти белая и, повторяю, представляет собой тот тип женщин, на который так падки англичане и который они определяют так: 'Белая, полная, и всего сорок лет'. Поднимись-ка сюда, Касси, милая, и дай на тебя полюбоваться!
Кто представит себе мои страдания в эти страшные минуты! Но нужно было сохранить спокойствие, и я постарался овладеть собой.
Касси вывели из группы женщин, среди которых она до сих пор стояла, и принудили подойти к подмосткам. Но, вместо того чтобы подняться наверх, как этого требовали от нее, она осталась стоять внизу и нежным, но твердым голосом, от которого я и сейчас, после двадцати лет разлуки, весь затрепетал, она воскликнула:
- Нет, я свободная женщина! По какому праву вы собираетесь продать меня?
Этот возглас вызвал некоторое смущение среди торгующихся. Я заметил, что на многих лицах появилось выражение сочувствия, и на аукциониста со всех сторон посыпались требования объяснений.
- Самая обычная история, джентльмены! Самая обычная история! - затараторил аукционист. - Женщина считает себя свободной. Она в последние годы и жила совсем как свободная. Но это только благодаря доброте и снисходительности ее хозяина. Он умер. Она перешла в собственность наследников, и они желают продать ее. Вот и вес дело! Ну, ну, Касси, подымайся на подмостки. История, разумеется, для тебя невеселая. Но ничего не поделаешь! Итак, джентльмены, мы начинаем!
- Одну минутку, - произнес вдруг Кольтер, делая шаг к аукционисту. - Не к чему так торопиться, сэр! Я явился сюда как друг этой женщины и заявляю вам, что она свободна! Учтите это, джентльмены! Покупая ее, вы навяжете себе на шею судебный процесс.
Решительный тон, которым это заявление было сделано, сразу охладил пыл покупателей. Никто не высказывал намерения торговаться. Аукционист, желая снять с себя обвинение в том, что собирался продать свободную женщину, счел нужным пуститься в дальнейшие объяснения.
- Эта женщина, - начал он, - в последнее время принадлежала мистеру Джемсу Кэртису, человеку, весьма почтенному и хорошо известному большинству присутствующих. Мистер Джемс Кэртис недавно скончался. Уже довольно много лет, как мистер Кэртис поставил эту Касси в положение свободной женщины, и этот джентльмен (он кивнул в сторону Кольтера) имел все основания считать ее таковой. Но на самом деле ей не было выдано законного акта об освобождении. Так как мистер Джемс Кэртис умер скоропостижно, не оставив завещания, его брат мистер Агриппа Кэртис, совладелец широко известной фирмы 'Кэртис, Сэвин, Бирн и К°' в Бостоне, унаследовал все его состояние и, считая свое право собственности на эту женщину не подлежащим сомнению, прислал ее аукционисту, с тем чтобы он поставил ее на продажу. Кстати, вот и сам владелец! - торопливо добавил аукционист. - А с ним и его поверенный в делах из Бостона… Нет сомнения, что они дадут вам все необходимые объяснения относительно законности своих действий.
Двое мужчин в это время действительно показались в дверях аукционного зала. Один из них был очень мал ростом. Голова его размером не превосходила голову крупного ангорского кота, а подергивающиеся кривые губы удивительно напоминали мордочку этого зверька, когда, потихоньку вылакав сливки и ожидая порки, он поспешно облизывается, напоследок наслаждаясь вкусом украденного лакомства. Маленькие, острые, словно высверленные глазки его беспокойно перебегали с предмета на предмет.
Этот карлик, как мне кто-то шепнул, был Томас Литтльбоди, эсквайр, из Бостона, адвокат и поверенный в делах мистера Агриппы Кэртиса, или Грипа Кэртиса, как его фамильярно называли знакомые. Главное заинтересованное лицо в этом деле был человек лет сорока, с лысой головой. Тупое лицо его выражало полнейшую невозмутимость, и на ном нельзя было уловить отражения каких-либо чувств или мыслей. С первого же взгляда на этого человека можно было быть уверенным в одном: чрезмерной чувствительностью мистер Грип Кэртис уж во всяком случае не страдал.
- Нечего сказать, красивая история! - произнес Кольтер, подойдя вплотную к этим почтенным джентльменам и бросив на мистера Грипа Кэртиса и его советника такой взгляд, от которого им сразу должно было сделаться не по себе. - Всем здесь ясно, в чем дело, - громко продолжал Кольтер. - Я рад тому, что ни один луизианец не замешан в такое грязное дело. Эта женщина - такая же свободная гражданка, как свободны вы или я. Вся эта штука о признании ее освобождения недействительным - просто наглый обман. Это самое обыкновенное мошенничество, на которое такие мастера эти хитрые янки, и придумано оно для того, чтобы в толстую мошну какого-то плута добавить сотню-другую долларов… Впрочем, во избежание шума, я готов заплатить сто долларов, чтобы избавиться от явно выдуманного права наследников на эту женщину. Господин аукционист, начинайте! Предлагаю сто долларов!
- Сто долларов! - механически повторил растерявшийся аукционист. - Сто долларов, джентльмены! Предложено сто долларов!
- Я предложил эти сто долларов, - гордо окинув взглядом присутствующих, уверенно продолжал Кольтер, - чтобы отделаться от этих северных пиявок и вернуть свободной женщине свободу. Посмотрим, найдется ли кто-нибудь в этом зале, кто решится оспаривать у меня покупку при подобных обстоятельствах. Полагаю, что на это не решится никто из почтенных господ южан и не осмелится, - он с ненавистью и угрозой взглянул на Кэртиса и его спутника, - даже какой-нибудь прибывший с Севера жулик.
Томас Литтльбоди, эсквайр и адвокат из Бостона, при этих словах счел благоразумным отступить на три-четыре шага, и всем стало ясно, что удар попал прямо в цель. Зато мистер Кэртис, благодаря свойственной ему невозмутимости, проявил большую выдержку.
- Надеюсь, вы не собирались вашим замечанием задеть мою честь? - произнес он тягучим голосом, широко раскрыв свои большие совиные глаза.
- Я именно так и сделаю, - резко возразил Кольтер, - если вы осмелитесь предложить хоть малейшую надбавку. Хватит и того, что вы попытались свободную женщину выдать за рабыню. Говорю вам: не советую вам пробовать!
- Сто долларов, джентльмены! Сто долларов! - вяло протянул аукционист. - Предложена цена - сто долларов!
Но других предложений не последовало.
Косоглазый торговец детьми, жадным взором следивший за всеми подробностями этой сцены с явной надеждой выловить для себя хоть маленькую рыбку в мутной воде, попытался было раскрыть рот и предложить надбавку. Но Кольтер так взглянул на него, что язык прилип у косоглазого к гортани, словно бы его прикололи острием кинжала. Возможно, что Кольтер и в самом деле показал ему, словно невзначай, острие кинжала, скрытого под полой его дорожной куртки, - не знаю, но слова, которые косоглазый собирался произнести, замерли у него на губах, уступив место какому-то нечленораздельному бормотанию.
- Ввиду того, что охотников торговаться явно нет, - заявил тогда мистер Грип Кэртис, становясь рядом с аукционистом, - я снимаю женщину с продажи!
