— Мы их не видели! — раздалось в ответ.
— Все равно ищите!
Доминик подозвал поближе своих людей, он в отчаянии искал какого-нибудь укрытия. Они находились в роще, недалеко от нескольких бедных усадеб. Рощу окружили датчане — со всех сторон слышался топот их коней. Враг мог возникнуть перед Домиником и его солдатами в любое мгновение.
— Господин лейтенант, вон сеновал, — тихо сказал один из солдат. — Может, там и укроемся?
«Как бы этот сеновал не стал нашим последним пристанищем, — подумал Доминик. — Но другой возможности спастись у нас нет…»
— Все на сеновал! — быстро распорядился он. — Лошадей возьмите с собой. Да позаботьтесь, чтобы они не заржали, заслышав лошадей датчан!
Солдаты один за другим ныряли в сарай. Каждый зажимал руками морду своей лошади. Датчане были уже совсем рядом.
Вскоре оба их отряда съехались у сеновала.
— Никого! — сказал один из датчан.
— Даже следов их нигде нет, — откликнулся другой.
— Но вот же следы подков!
— Это могут быть и наши следы.
— А сеновал?
— Сейчас я его осмотрю и поедем дальше.
Доминик и его люди затаили дыхание. Они взяли мушкеты и приготовились отразить нападение.
— Не стрелять, — прошептал Доминик. — Если зайдет один человек, надо взять его без шума.
— Какая разница, — сказал солдат, у которого был вид всезнайки. — Его все равно тут же хватятся.
— Будем брать одного за другим, поодиночке.
Все понимали, что обречены, но отчаянно надеялись на спасение.
«Боже праведный, — думал Доминик. — Позаботься о моих родителях. И пошли Виллему счастливую жизнь! А я отдаюсь на Твою милость».
Ворота сеновала заскрипели. Вошел датский офицер. Доминик стоял к нему ближе всех. Он уже занес руку для удара, как вдруг глаза офицера широко открылись и рука Доминика застыла в воздухе. Его солдаты напряженно ждали.
В дверях стоял Тристан.
Солдаты видели, как он глубоко вздохнул, грудь его поднялась и опустилась. Они ничего не понимали. Но что-то удержало их от решительных действий.
Тристан смотрел на них грустными глазами. На лице у него отразилась боль.
Потом он повернулся и вышел.
— Там пусто! — крикнул он датчанам. — Надо искать их в южном направлении!
Это было сказано для Доминика, чтобы он знал, куда лучше не ехать.
Доминик закрыл глаза, чтобы не видеть испытующих взглядов своих солдат.
— Здесь только что был мой родственник, — тихо сказал он, прислушиваясь к бряцанию конской сбруи за стеной.
Вскоре все стихло.
Никакие короли с их жаждой власти и богатства не могут заставить Людей Льда нарушить кровные узы!
Шведы тихонько выбрались из сарая. Теперь они держали путь на север. К наступлению ночи маленький отряд достиг буковых лесов на северо-востоке Сконе.
Это были леса вольных стрелков…
5
Доминик приказал людям остановиться.
Было так темно, что он их едва видел.
— Надо разбить лагерь, — тихо сказал он. — Нельзя показываться в крестьянских усадьбах и на постоялых дворах. Каждый из вас наслышан, как в окна домов, где останавливались шведы, заглядывали дула мушкетов вольных стрелков. Мы сейчас как раз на границе их владений. Надо найти укрытие и для нас, и для лошадей. И не вздумайте разводить костер! Лучше промерзнуть до костей, чем сложить голову из-за собственной глупости.
Вскоре они нашли подходящую чащобу, завели туда лошадей, и сами там же устроились на ночлег.
Доминик заметил, что один из солдат лег чуть в стороне от других, самый низкорослый и тщедушный.
«Господи, где только у него душа держится, глаза поднять боится, а за мной увязался! — с грустью подумал он. — Будто мне других забот мало!»
В сумерках Доминик стал приглядываться к солдатам, пустившимся вслед за ним в это рискованное путешествие. Во-первых, среди них был толстяк, это Доминика порадовало. Во- вторых, солдат, которого, судя по его виду, ничем нельзя было удивить — он все знал наперед. Как ни странно, среди спутников Доминика оказался и робкий солдат с безвольным подбородком. Кроме них, остался в отряде и деревенский сердцеед. Он говорил на уппландском диалекте, на котором говорил и сам Доминик.
Хорош отряд! Доминик старался понять, на кого же из них можно положиться? Пожалуй, толстяк вызывал больше доверия, чем остальные. Трудно было предугадать, как поведут себя эти солдаты в минуту опасности, хотя они проявили известное мужество, последовав за ним.
Все улеглись на землю, завернувшись в попоны, и тут Доминик не удержался и задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке. Ближе всего к нему лежал молодой солдат с безвольным подбородком.
— Скажи, почему ты поехал со мной? — обратился к нему Доминик.
Солдат даже поперхнулся от страха.
— Я… я живу в Эльмхульте, господин лейтенант, — ответил он дрожащим голосом.
— Значит, ты хочешь вернуться домой?
— Да, господин лейтенант, — прошептал солдат. — Плохой из меня вояка, не гожусь я для войны.
— Так ты что же, не боишься вольных стрелков?
— Еще как боюсь! Потому и молюсь все время Богу. Глядишь, поможет мне вернуться домой целым и невредимым.
— Что ж, молись, — сухо сказал Доминик. — Да и я постараюсь, чтобы на твоей нежной шкуре осталось как можно меньше царапин. Как тебя зовут?
— Фольке, господин лейтенант.
Доминик повернулся к добродушному толстяку.
— А ты почему остался со мной?
— Думал, что вам от меня какой ни на есть прок будет, господин лейтенант, — не моргнув глазом ответил толстяк.
— Спасибо тебе. Как тебя зовут?
— Йенс, господин лейтенант.
Двое других лежали, подперев голову рукой, и ждали, когда до них дойдет очередь отвечать на вопрос Доминика.
Сердцеед, усмехаясь, ответил, что слыхал, будто девушки в Смоланде славятся своей красотой. Они и в Сконе недурны, только уж чересчур недоступны, в этом он убедился на
