собственном опыте. Этого солдата звали Ёте.
Солдата, который знал все на свете, звали Кристоффер. Доминик немало удивился, когда Кристоффер сказал, что открытому бою в составе целого войска он предпочитает рискованную встречу с врагом один на один, когда требуется проявлять выдержку и смекалку. Вот обвести вольных стрелков вокруг пальца — это задача по нем, после такой победы он может высоко носить голову.
«Только сперва ее надо сохранить, — горько подумал Доминик.
Он почувствовал неприязнь к этому солдату. Подобные люди встречались ему среди солдат и раньше. Они любили воинское ремесло, потому что оно было связано с жестокостью и насилием, и всегда были беспощадны к врагу.
— Ну, а ты? — окликнул он тщедушного солдата, лежавшего поодаль.
Солдат не ответил.
— Да он спит, — сказал Ёте-сердцеед. — Его зовут Эгон, он совсем недавно прибыл в крепость, мы про него мало что знаем. Говорят, будто у него дома осталось трое детей.
«У такого-то? — подумал Доминик с удивлением. — И когда это он успел?»
Однако Виллему не спала. Она просто не смела рта раскрыть, боясь, что голос и норвежский выговор выдадут ее. Она собиралась открыться Доминику позже, когда они останутся наедине, надеясь, что тогда его гнев за ее безрассудное поведение будет не столь силен.
Кроме того, Виллему побаивалась солдата с красивыми жадными глазами. Если он узнает, что она женщина, ей покоя не будет от его домогательств. Чары его были для нее не опасны, но ее страшила необходимость постоянно отбивать атаки назойливого ухажера.
Виллему больше по душе был добряк Йене. Ей всегда нравились такие люди, хотя многие, она знала, посмеиваются над ними.
О двух других солдатах у Виллему еще не было определенного мнения. Она провела бок о бок с ними весь день, но ведь они не сходили с лошадей.
Виллему устала, и у нее ныло все тело. Она была хорошая наездница, однако уже давно не садилась в седло.
Доминик… Как хорошо вновь оказаться рядом с ним! Виллему с трудом сдерживалась, чтобы не подползти к нему, прося о защите от холода, голода и усталости. Перед глазами у нее и сейчас была его статная фигура, слившаяся с крупом коня, его развевающиеся черные волосы.
Леса вольных стрелков не пугали ее. Она не отдавала себе отчета в том, как опасны они для шведских солдат. Отряду так легко удалось уйти от датчан, стоит ли после этого бояться каких-то дикарей в звериных шкурах?
Люди Доминика уже крепко спали. Ей оставалось только последовать их примеру. День был тяжелый, вожделенный сон снизошел на Виллему. Засыпая, она слышала крики воронов, не успевших устроиться на ночлег.
Хлопья утреннего тумана, словно танцующие эльфы, плыли над полями, когда на другой день люди Доминика один за другим очнулись от сна. Виллему старалась держаться от Доминика подальше и опускала голову к седлу всякий раз, когда он на нее взглядывал.
Каждому было выдано по куску хлеба, после чего отряд снова пустился в путь. В молчании, осторожно, они пробирались по лесу.
«Долго я так не выдержу, — думала Виллему. — Рано или поздно я не успею отвести глаза, когда он обернется. И тогда мне несдобровать. А мне нужно, чтобы меня пока считали драгуном».
Она подняла широкий воротник мундира, чтобы прикрыть им лицо.
День выдался на удивление жаркий. От жгучих солнечных лучей некуда было деваться: на небе не было ни облачка, буковый лес почти не давал тени. Доминик разрешил своим солдатам снять мундиры.
Четверо солдат разоблачились, а пятый лишь плотнее прикрыл воротником лицо.
«Что с ним? — досадливо думал Доминик. — Трусит или это сбежавший преступник?»
Доминик не раз пытался поймать его взгляд, но солдат всегда отводил глаза, принимаясь либо поправлять подпругу, либо смахивать грязь с сапог. Доминику никак не удавалось разглядеть его лицо, ему видна была только часть щеки, нежной, почти детской.
«Сидеть бы ему дома, а не искать погибели на войне, — пронеслось у Доминика в голове. — Про этого солдата говорили, будто у него трое детей. Трудно поверить. Какая женщина могла выйти за такого сосунка?»
Солнце палило немилосердно. Буковый лес сменился ельником и пустынными болотами. Кое-где проглядывали скалы, зияли глубокие расселины. Над болотами кричала черная гагара.
Доминик разрешил разбить лагерь — надо было поесть. Лошадей спрятали в чаще и расположились на склоне холма.
— Провианта у нас маловато, — тоскливо заметил Йенс.
— Не беда, полпути уже позади, — утешил его Доминик. — Видишь, как лес изменился? Скоро мы ступим на землю Смоланда — Сконе останется позади.
— Скоро мы ступим на землю вольных стрелков, — буркнул всезнайка Кристоффер.
— Боюсь, что так, — согласился Доминик. — До сих пор нам сопутствовала удача. Дай Бог, чтобы нас и дальше не обнаружили. А уж если стрелки нападут на наш след, мы нигде не сможем чувствовать себя в безопасности.
— Т-с-с! — шепнул Фольке, в глазах у него мелькнул ужас, он схватил за руку Йенса. — Глядите!
По другую сторону болота шли двое, один вел под уздцы лошадь. По-видимому, они не заметили отряд, хотя обнаружить его ничего не стоило.
— В кусты! — шепотом приказал Доминик.
С заячьим проворством все перемахнули через пригорок и залегли в ложбине за кустами. Доминик надеялся, что незнакомцы не заметят их лошадей.
Солдаты едва осмеливались дышать. Шаги проходящих звучали совсем близко.
Доминик лежал в неудобной позе. Он приподнял голову. Чуть пониже себя он заметил заголившееся бедро одного из солдат. Драгунский мундир задрался наверх, и в боковой разрез штанов проглядывала нежная розовая кожа. Такой кожи не могло быть даже у самого юного королевского драгуна. Мало того, Доминик разглядел на бедре у солдата два родимых пятна.
Доминик нахмурился. Все лежали, стараясь слиться с землей, а он вдруг забыл об опасности.
У кого он видел такие же родимые пятна? Это было уже давно…
Он едва удержался от восклицания, когда правда вдруг дошла до него.
Не может быть! Как Виллему оказалась здесь, рядом с ним, в этом опасном лесу?
В том, что это была она, он уже не сомневался. Пойти на такое безрассудство — это на нее похоже!
«Господи, что же мне теперь делать?» — думал в отчаянии Доминик.
В то же время он готов был смеяться над собой: провести целые сутки бок о бок с Виллему и узнать ее только по родимым пятнам на бедре!
Неплохо она их всех одурачила! Подумать только: Эгон, отец троих детей!
Любопытно, куда делся настоящий Эгон? Наверняка бежал. Видно, между ним и Виллему было некоторое сходство, раз остальные ничего не заподозрили. Виллему здесь, и так близко от него! Стоит ему протянуть руку… Любовь к ней захлестнула Доминика.
Но радость вдруг сменилась гневом. Сумасбродная девчонка! Как она посмела подвергнуть себя той страшной опасности, которая подстерегала их на каждом шагу? И как
