посмела возложить на него лишнее бремя — бремя ответственности за ее жизнь?
От возмущения он ущипнул ее за бедро.
Виллему вскрикнула, все повернули головы в их сторону. Двое с лошадью были уже далеко, но кричать все равно не следовало!
Виллему обиженно посмотрела на Доминика.
— Ничего страшного не случилось, — мрачно сказал Доминик. — Я нечаянно толкнул Эгона в бок.
Конечно, перед ним была Виллему! Ее лицо вспыхнуло одновременно и от негодования, и от чувства вины. Она была разоблачена, и Доминик, мягко говоря, не пришел в восторг от их неожиданной встречи. Виллему никогда не видела его таким сердитым.
Доминик встал.
— Должно быть, мы слишком близко подошли к селению, — сказал он. — Но в любом случае надо ехать дальше.
Солнце жгло немилосердно. Виллему наконец решилась снять мундир и остаться в рубахе, как все. Но широкополую шляпу она не сняла — шляпа защищала от солнца ее нежное лицо.
Отряд проезжал по мрачной и пустынной местности. Время от времени леса сменялись обширными болотами. Всем было не по себе — они в любую минуту ожидали удара в спину.
— Удивительно, что те двое нас не заметили, — сказал Йенс.
— Впредь надо держаться подальше от селений, — отозвался Доминик. — Не понимаю, как только люди находят здесь себе пропитание!
Однако вольные стрелки уже давно обнаружили маленький отряд. С вершины каждого холма за Домиником и его солдатами следили внимательные глаза, и по цепочке передавалось сообщение: в лесу шведские солдаты!
Вольные стрелки ждали лишь удобного случая, чтобы напасть, и уже мысленно готовили для шведов самые изощренные пытки.
— Сейчас их даже не трогайте, — сказал атаман вольных стрелков своим людям. — Они сами угодят к нам в ловушку.
Путь становился все тяжелее. Болота кончились, лесистая местность постепенно сменялась скалами, изрезанными глубокими расселинами.
Доминик остановился.
— Прямо ехать нельзя, — решил он при виде узкой теснины, открывшейся перед ними.
— Но ехать в объезд — слишком далеко, — возразил Ёте.
— Тем более, что для этого пришлось бы возвращаться немного назад, — поддержал его Кристоффер.
— Другого выхода нет, — сказал Доминик. — Вид этого ущелья не внушает мне доверия. Неровен час, мы столкнемся там с вольными стрелками…
— Не беда! Что нам стоит справиться с горсткой разбойников! — настаивал Кристоффер.
Доминик вздохнул:
— Тогда я должен открыть вам правду, — сказал он со вздохом. — Среди нас есть женщина. И мы не должны подвергать риску ее жизнь.
Солдаты с недоумением уставились на него, потом медленно повернулись к Виллему — они сразу догадались, кто из них женщина. Виллему покраснела и опустила глаза.
— Черт подери, разве ты не мужик и у тебя нет троих детей? — проговорил Йене.
— Солдата по имени Эгон среди нас нет, — объяснил Доминик, голос его звучал жестко. — Зато есть моя своевольная кузина, которая в угоду своему капризу последовала за мной. Похоже они с Эгоном поменялись местами. Я слишком поздно это обнаружил, иначе сразу отослал бы ее обратно. Теперь нам придется считаться с ее присутствием. Солдаты на миг потеряли дар речи.
— Но в седле она держится, как настоящий мужчина, — заметил Кристоффер, который понимал толк в верховой езде.
В глазах Ёте вспыхнул огонек, и это не укрылось от внимания Доминика.
— Никто из вас не прикоснется к ней даже пальцем! — строго предупредил он солдат. — Даже думать об этом не смейте. Ясно?
Все кивнули, однако у Ёте, казалось, зародилась своя тайная мысль. Доминик понял, что за ним нужен будет глаз да глаз.
— Сейчас я ваш командир, и вы все как один должны мне подчиняться, иначе мы не сладим с вольными стрелками, если встретим их на пути, — сказал он. — Поэтому держитесь от нее подальше!
Солдаты новыми глазами посмотрели на Виллему. У Йенса появилось отеческое желание защитить ее. Фольке был рад, что теперь не он самый слабый и беспомощный в отряде. Кристоффер не мог скрыть досаду, а Ёте… Ёте был похож на кота, загнавшего крысу в угол.
«Теперь только Господь может помочь нам», — подумал Доминик.
— Итак, поворачиваем и едем в объезд, — распорядился он.
На другом склоне ущелья снизу и до самой вершины громоздились неприступные скалы. Проехать там нечего было и мечтать.
Йенс вздохнул.
— Может, сперва поедим? — предложил он. — А то у меня уже давно брюхо подвело.
— Пожалуй, так и сделаем, — одобрил его предложение Доминик. — Путь предстоит долгий. Но учтите, сегодня есть больше уже не будем. Завтра я надеюсь прибыть на место. Сейчас разделим наш запас провизии пополам: одну половину съедим сразу, другую оставим на утро, а ужинать сегодня нам уже не придется. Все согласны?
Никто не возражал. Они нашли прохладное место на склоне, здесь хватало тени и для них, и для лошадей.
Во время еды Доминик расспрашивал солдат об их жизни.
— Небось, по моему выговору слышно, что я из Сконе, — сказал Йене. — Я и мои старики не задумывались, кто правит страной, датчане или шведы. У нас была хорошая усадьба: живи да радуйся, только бы не мешали хозяйством заниматься. Но тут пришли шведы и забрали меня в солдаты, а какой из крестьянина солдат, горе одно.
— Вот чудак, радоваться должен, — презрительно сказал Кристоффер. — Быть солдатом чести больше, чем крестьянином.
— Может и так, а все одно: армия мне не по душе, — добродушно возразил Йене. — Правда, девушки не любят таких, как я.
— С чего ты это взял? — оживился Ёте.
— Ни одна не пожелала выйти за меня замуж, хотя мы жили зажиточно и коров у нас было много. Отец с матерью к кому только не посылали сватов, но те всегда возвращались ни с чем.
— А у тебя когда-нибудь зазноба была? — спросил Ёте.
Йенс глянул на Виллему и смущенно опустил глаза.
— Нет, — усмехнулся он. — Я лишь издалека поглядывал на красивых девушек, да один раз я попробовал было…
— Говори же, чего умолк? — подбодрил его Ёте.
— Не могу я говорить о таком в присутствии благородной дамы.
— Ничего, я и не такое слыхала, — успокоила его Виллему.
