— Была одна девушка, несколько раз оставался я с нею с глазу на глаз, даже пробовал обнять, да только ничего из этого не вышло.
Виллему стало жаль этого добродушного толстяка.
— Зато тебе, Ёте, девушки, небось, сами на шею вешались? — спросил Йене.
— Даже не спрашивай, — Ёте залился смехом. — У меня другая забота была: как от них отбиться.
— Счастливчик! — вздохнул Йене.
— Как сказать, иной раз вернешься домой после очередного свидания, еле ноги передвигаешь, а у тебя в постели лежат сразу две девушки, и обе ждут твоей ласки.
— Попридержи язык, Ёте! — одернул его Доминик.
— Да забудьте вы, что я женщина, — сказала Виллему. — Считайте меня тоже драгуном.
— Это не так-то просто, сударыня, — почтительно заметил Йене.
Виллему покраснела. Повернувшись к Ёте, она спросила:
— А где твой дом?
Ёте лежал, опершись на локоть, он был красив, как Бог, и знал об этом.
— Из дома меня так давно выгнали, что я даже забыл, где он находится. До войны был работником на большой усадьбе неподалеку отсюда. В Беккаскуге. Там есть красивый замок, которым владеет семейство Рамельс. Мне уже доводилось встречаться с вольными стрелками, они хозяйничают там по соседству. Это одна из причин, по которой я примкнул к шведам. Насмотрелся на этих вольных стрелков, которые сочувствуют датчанам.
— А ты, Кристоффер? По твоей речи я слышу, что ты из Уппланда. Каким образом ты оказался в Сконе?
— А как вы сами попали в Сконе, господин лейтенант?
— Я тебя первый спросил!
— Почему это я должен рассказывать? — уперся Кристоффер. — Чем я отличаюсь от остальных? Разве что немного больше получил от Господа Бога.
Доминик улыбнулся.
— Разума, отваги, смекалки? Ты это хочешь сказать?
— А если и так? Будь у меня возможность учиться, я бы далеко обставил всяких богатых сынков, которые думают, что они лучше других только потому, что происхождения благородного.
— Но ведь теперь и выходцы из простого сословия могут изучать разные науки.
— Эх, господин лейтенант, это только на бумаге!
Виллему почувствовала, что Кристоффером движет зависть, он, небось, и книгу-то в руки ни разу не брал.
У нее, как и у Доминика, Кристоффер вызывал непонятную неприязнь. Его самоуверенность отталкивала. И от взгляда его холодных глаз мороз пробегал по коже.
Доминик обратился к Фольке:
— Значит, ты живешь в Эльмхульте? А чем ты там занимался?
— Работал на одной усадьбе, только не большой.
— А девушка у тебя была? — усмехнулся Ёте.
— Была, но не особенно красивая.
— Слушать вас — уши вянут! — не выдержала Виллему. — Почему-то все мужчины считают, что заслуживают самых красивых девушек, хотя сами при этом безобразны, как тролли? Высказываю вам презрение от имени всех девушек, которых вы не считаете красавицами!
Наступило молчание.
— Виллему, — мягко сказал Доминик, — ты обидела Фольке, сказав, что он безобразен, как тролль.
— Я этого не имела в виду! Если у меня и сорвалось с языка неосторожное слово, это относилось не к нему. Не сердись на меня, Фольке.
Фольке кивнул, лицо у него залилось краской от смущения.
— Расскажи, о чем ты мечтаешь? — обратилась к нему Виллему, желая загладить неловкость.
— О чем я мечтаю сейчас? Только о том, чтобы вернуться домой, сбросить с себя этот проклятый мундир и снова стать простым деревенским парнем.
— А ты, Йенс?
— Мечтаю хоть раз переспать с девушкой, прежде чем помру. Потому я так и остерегаюсь вольных стрелков.
— А ты, Кристоффер?
— Есть у меня кое-какие мечты, только я предпочитаю не выбалтывать их первому встречному.
— Ёте, о чем мечтаешь ты?
— Я в своих мечтах высоко не заношусь. Мне бы осушить кружку пива в трактире да усадить девушку на колени. Такую же красивую, как вы, фрекен Виллему.
Он так бесстыдно подмигнул ей, что всем стало ясно, кого именно он не прочь держать сейчас на коленях.
— Господин лейтенант, ваша очередь, — обратился Йенс к Доминику.
Доминик очнулся: пока Виллему беседовала с солдатами, он не сводил с нее глаз.
— Я сейчас только об одном мечтаю, как бы нам всем живыми выбраться из этого проклятого места.
— Ну, об этом каждый из нас мечтает! А теперь фрекен Виллему должна рассказать нам, о чем мечтает она.
Виллему была разочарована ответом Доминика — неужели ему больше и мечтать не о чем?
— У меня в крови лихорадка, — начала она издалека. — Я мечтаю об одном человеке. Он предал меня: уехал и не попрощался. А это прощание было для меня единственной возможностью сказать ему, как горячо я его люблю. Так вот моя мечта — быть рядом с ним, отдать ему всю любовь, всю страсть, которая меня испепеляет. Только рядом с ним, в его объятиях обрету я покой.
Услыхав такой ответ, солдаты оторопело молчали.
— Господи! Хоть бы на миг оказаться на месте того счастливца! — проговорил Ёте. — Ай да кузина у вас, господин лейтенант!
Доминик отвел взгляд от горящих глаз Виллему.
— Напрасно завидуешь, тяжко придется тому человеку, дай Бог ему побольше твердости, — сказал он, обращаясь к Ёте. — Ему предстоит нелегкая борьба. Думаешь легко удерживать на расстоянии такую своевольную девицу?
— А ты уверен, что он захочет держать меня на расстоянии? — жалобно спросила Виллему Доминика.
— Поверь мне, он просит Господа послать ему силы и твердости устоять перед тобой.
— А почему он непременно хочет устоять? — спросил Кристоффер.
— На то есть свои причины. Суровая судьба развела их. До конца жизни они не смогут соединиться: их удел — это крушение надежд и тоска друг по другу, — ответил Доминик.
— Боюсь, вашей юной кузине одной тоски мало, — сухо заметил Кристоффер.
— У моей кузины нет выбора. Она рискует жизнью, если уступит любви. Ну, нам пора ехать!
Виллему встала вместе со всеми. Ответ Доминика несколько успокоил ее. Однако
