Через пять минут он уже спал. Он так и не вымылся. Маленькая кровать оказалась явно ему не впору, когда он улегся на белоснежные простыни. А его немытые волосы… на чистой подушке…
7
Он проснулся оттого, что собака лизала ему лицо.
У двери стоял маленький мальчик. Где он видел его?..
Да, конечно, это Доминик!
Его сын!
Какое удивительное слово…
— Долго ли я спал? — спросил он хриплым голосом.
Мальчик тут же подошел к нему.
— День и ночь, и еще день. Теперь уже вечер.
— Невероятно!
— Мама начала уже беспокоиться, что Вы так долго спите, папа. Позвать ее?
— Нет, скажи, что я сейчас спущусь.
Доминик кивнул.
— Идем, Тролль! Папа сейчас придет.
Выжидающе посмотрев на Микаела, собака пошла за мальчиком. Они шумно спустились по лестнице.
Микаел вовсе не был разочарован, видя, что его пес оказался таким перебежчиком. Напротив, он был рад и даже горд: ему было чем порадовать сына.
Он хотел посидеть и поболтать немного с женой, но на него опять навалилась усталость, и он рано лег спать.
В последующие дни он больше спал, чем бодрствовал. Ему хотелось только лежать и лежать. Это было досадно, но он ничего не мог с этим поделать.
— То, что ты можешь здесь расслабиться, я воспринимаю как комплимент себе. Но не позвать ли врача? — тревожно спросила Анетта, сидя с ним за столом.
— Нет, думаю, что не надо. Я замечаю, что понемногу начинаю приходить в себя. Я знаю, что с телом у меня все в порядке, это просто усталость.
Она кивнула, ничего не сказав. С каждым днем ему становилось лучше, это верно, но в глазах у него было что-то такое, что ей не нравилось, что было ей не понятно. Какая-то тень, какое-то темное пятно в самой глубине. Нет, она не могла выразить это в словах.
Микаел почувствовал, что за ним наблюдают. Взглянув на Доминика, он встретил его взгляд. Мальчик тут же опустил глаза, но Микаел успел заметить застенчивую, но счастливую улыбку на его маленьких губах.
«Он любит меня, — изумленно подумал он, — Мой сын любит меня! Хотя я никогда не делал ничего такого, что могло бы вызвать у него любовь!»
Это невероятно тронуло его.
Через несколько дней он настолько окреп, что смог выйти из дома и осмотреть сад. Тролль вертелся под ногами всего семейства, Анетта рассказывала о своих посадках, ухаживать за которыми у нее не было времени.
— Я мог бы заняться этим, — сказал Микаел. — Я слишком долго провалялся в постели, теперь мне хочется что-нибудь сделать.
— Это говорит о том, что ты выздоравливаешь, — улыбнулась она. — Но повремени еще пару дней.
Он обещал, что так и сделает. Эта маленькая прогулка вокруг дома отняла у него все силы: он снова вынужден был лечь в постель.
Проснулся он в сумерках. Внизу, в гостиной, слышались голоса, но он продолжал лежать.
Он пробыл в доме уже почти две недели, но чувствовал себя всего лишь гостем. За это время он не слишком сблизился со своей семьей. По-прежнему какая-то пелена отделяла его от общества людей.
«Я должен вырваться из этой изоляции, — думал он. — Но как? Да, я знаю, как. Есть только один-единственный путь…»
Он встал и решительно направился в гостиную.
У них был гость. Когда Микаел спустился, какой-то мужчина уже собирался уходить.
Анетта представила его с каким-то странным смущением:
— Анри как раз собирается вернуться во Францию… — пояснила она, явно оглушенная происходящим.
«Значит, это и есть Анри, — подумал Микаел, глядя на элегантного француза с тонкими кистями рук, одна из которых чуть не сломалась, когда он пожал ее. — На вид он симпатичный, но вряд ли у нас с ним есть что-то общее. Хорошо, что он уходит, ведь он наверняка говорит только по-французски, а я этого языка не знаю».
И когда Анетта, явно возбужденная, снова села, Микаел сказал:
— Я решил уехать, Анетта. В Норвегию.
— В Норвегию? — изумленно произнесла она. — Но это же невозможно! Идет война!
— Э-э, война все время где-нибудь идет…
— Да, но сейчас обстановка осложнилась. Анри говорит, что датский король Фредерик с опаской следит за продвижением Карла X Густава в Польше. Войска на границе между Швецией и Норвегией приведены в боевую готовность.
Микаел вздохнул.
— Когда же закончатся все эти войны? Насилие прикрывает немощь интеллекта. Я не хочу быть ничьим недругом.
— Разве плохо, если Швеция победит?
Он только фыркнул.
Недели через две Микаел тоже понял, что его сын необычный ребенок.
Каждый день он работал в саду, а Тролль вместе с Домиником рьяно помогали ему копать землю. Микаел чувствовал, как к нему возвращаются силы.
Сидя на корточках, он выкорчевывал куст ракиты, выросший не на месте. «Мне бы сейчас лом, — подумал он. — Но я куда-то положил его…»
— Он лежит под верандой, — сказал Доминик. — Принести?
— Нет, он слишком тяжел для тебя. Я схожу сам…
Он остановился, изумленно взглянув на мальчика. И тут он понял, что сталкивался с этим и раньше. Много раз уже мальчик приносил ему инструмент или еду, стоило ему только подумать об этом.
— Доминик, — прошептал он, бледнея, — Доминик, ты знаешь, о чем я подумал?
Мальчик растерянно взглянул на него.
— Я точно не знаю, папа… не понимаю…
И впервые Микаел обнял своего сына и прижал к себе, взволнованно дыша.
— Сынок, мой сынок, что будет с нами? — шептал он. — Мы наделены способностями, сути которых не понимаем. О, Господи, помоги нам!
Он почувствовал, как маленькие руки крепко обняли его за шею.
— Вы не должны чувствовать себя таким одиноким, папа. Мы рады Вам, мама и я.
— Откуда ты знаешь, что я чувствую себя одиноким?
— Когда Вы рядом, я ощущаю в себе такое огромное одиночество…
Микаел очень испугался, но обуздал себя.
— Спасибо, Доминик, за твою дружбу. Я тоже рад тебе, мой мальчик. Только, видишь ли, мне трудно говорить о таких вещах.
Спустив Доминика на землю, он внимательно посмотрел на него.
