Микаел улыбнулся.
— Ты что-то заметила во мне?
Она так растерялась, что глаза ее наполнились слезами.
— Нет, ничего.
— Ладно, — сказал он и положил руку на ее ладонь. Он почувствовал, что ее ладонь вздрогнула, но она все же не убрала ее.
— Когда-то давно у меня была подруга, — сказала она. — Давным-давно. Но я не могу говорить об этом с тобой, даже если речь идет не о моем мнении.
— Может быть, тебе нужно это сделать? Возможно, мы будем лучше понимать друг друга?
Ее взгляд, обращенный к нему, ясно говорил: «И что в этом хорошего? У меня нет ни малейшего желания понять тебя. Но в следующий миг ее лицо выражало уже угрызения совести. Она повела себя как плохая, неверная жена, говорило ее лицо.
Прикусив губу, упершись локтями в спинку дивана и выдавив из себя громкий всхлип, она сказала:
— Моя подруга утверждала, что… у мужчин гораздо больше потребность в… в том, что бывает свадебной ночью. Мне кажется, это звучит отвратительно! Но мысль об этом пугает меня. Это правда?
Микаел вздохнул.
— Откуда я могу знать, что мужчины больше в этом нуждаются, чем… Возможно, это и так. Я не знаю.
Он внимательно посмотрел на нее. Подруга?.. Не свою ли мать она имела в виду, не осмеливаясь говорить об этом прямо? Он давно понял, что суждения матери оказали большое влияние на Анетту.
Она напряженно глотнула слюну.
— Я часто думала… о тебе, когда ты был в походе… Ты не встречал там других девушек?
Микаел изумленно посмотрел на нее.
— Да, встречал, — спокойно произнес он. — Но я не ложился с ними в постель, если ты это имеешь в виду.
Она густо покраснела.
— Я имела в виду не это… Ты писал так редко, Микаел, и я ничего не знала о том, что ты делаешь и как ты там живешь.
— Человеку, находящемуся в состоянии аффекта, не до писем, — серьезно ответил он. — От этого ему может стать еще хуже. Во всяком случае, человек в таком состоянии всегда раскаивается в том, что написал.
— И часто ты бывал в состоянии аффекта? — нахмурившись, спросила она.
— Постоянно! Мой разум, мое чувство справедливости постоянно восставали против солдатской жизни.
— А теперь тебе лучше?
— Я пытаюсь успокоиться, — ответил он.
Казалось, его ответ обрадовал ее. Более оживленно, чем до этого, она сказала:
— Ты писал такие прекрасные письма, Микаел. Жаль, что они были такими редкими. Я так ждала их.
Эти слова тронули его.
— А я и не знал, что они так прекрасны! Я просто записывал свои мысли.
— Значит, твои мысли прекрасны.
Лучи заходящего солнца падали на стену, обитую шелком. Это создавало необычайное настроение. В комнату вошел Тролль и улегся возле их ног, положив голову на маленькую, изящную туфлю Анетты. Она не убрала ногу. Микаелу это очень понравилось. Где-то в глубине дома слышался голос Доминика, не желавшего мыться.
Микаел задумчиво произнес:
— Я встретил одну девушку, которая кое-что для меня значила…
Анетта вздрогнула. Досадуя на себя, она сказала:
— Стоило тебе только начать рассказывать о себе, как я уже разозлилась, потому что ты разрушил это прекрасное мгновенье…
Микаел усмехнулся. Догадывался ли он о каком-то подобии ревности, скрывающемся за этим раздражением?
— Тогда я буду молчать.
— Нет, говори, я хочу послушать, — горячо возразила она. Да, это была ревность, в этом не было никаких сомнений! Или, скорее, уязвленное супружеское самолюбие.
Немного помедлив, он сказал:
— Сначала я встретил другую девушку. Она явно рассчитывала на роман со мной. Она была хороша во всех отношениях, но у меня не было на это желания. Это было в самом начале, я чувствовал себя молодоженом и не хотел измены…
Анетта глотнула слюну.
— Во второй раз было хуже, — задумчиво произнес он, — потому что я был охвачен пылкой страстью к ней.
— Ты хотел изменить?.. — с трудом выдавила она из себя. — Нарушить супружескую верность?
— Я так не думал. Просто я был влюблен в нее или очарован ею, не знаю точно.
Она задала типично женский вопрос:
— Как ее звали?
— Биргитта. Она была очень хороша собой. Нет, я вовсе не хотел нарушать супружескую верность. Но теперь мне ясно, что к этому все бы и пришло, если бы этот процесс развивался дальше.
— Что же остановило этот процесс?
— Щенок, Тролль. Она в ярости пнула его ногой — и все мои чувства к ней умерли. Вскоре после этого произошли другие события, после чего связь с ней стала невозможной.
Анетта невольно погладила Тролля. Микаел сдержанно наблюдал все это.
— А то, что касается мужских потребностей, это правда? — поинтересовалась она.
«Ты уже спрашивала об этом, — подумал он. — Ты совершенно выбита из колеи!»
Чтобы поддержать ее и их шаткие отношения, он сказал:
— Если ты имеешь в виду меня, то ты должна знать, что я никогда не стану оказывать на тебя давление.
Вопреки строгому религиозному воспитанию, в Анетте была чисто французская непосредственность и юмор.
— Теперь мне ясно, что ты не откажешься от своих прав! Я так и думала!
— Я знаю, — ответил он и ласково погладил ее по щеке. — Нам следует подождать немного. Но, честно говоря, я не прочь и сейчас: пять лет воздержания: срок немалый.
— Ты можешь приходить, когда захочешь, — торжественно произнесла она, но по ее искривившимся губам он увидел, что это обещание стоило ей многого.
— Благодарю. Но пока это рановато. Мне хотелось бы, чтобы нам обоим это было нужно.
— Хорошо, я могу…
— Что же ты не продолжаешь?
Она скомкала в руке маленький носовой платок.
— Я думаю о Доминике. Конечно, вы можете обменяться комнатами, но если он проснется и войдет к нам… Это было бы ужасно!
