– Но есть новости и получше, – продолжает Карличек. – Сообщу вам с глазу на глаз, узнал там, внизу!
– Ну, выкладывайте!
Карличек вытягивает шею, пытаясь разглядеть с площадки, что творится за открытыми дверями.
– Он в задней комнате, – бормочу я.
Карличек наклоняется ко мне и шепчет довольно выразительно:
– Автомобиль П-37035 нашли! Он стоит на мойке, на Виноградах. Владелец доставил его вчера утром и попросил помыть и перекрасить. Должен был его забрать в полдень. Владельца машины ждут там двое наших ребят.
Неприятно сводит желудок, слабеют ноги. Дыхание становится прерывистым.
– И напрасно ждут, – с трудом выговариваю я.
Карличек смотрит на меня так, словно хочет прочесть мои мысли, потом говорит уверенным тоном:
– Понятное дело. Все эти проделки с письмом – сплошной обман. Фалфар не мог уехать вечером от пятьдесят восьмого участка на машине, поскольку она уже с утра стояла на мойке.
Два сотрудника все еще ждут моих приказаний. Я отдаю им распоряжения. Мы направляемся в квартиру. Я еле передвигаю ноги, стараюсь не задеть плечом дверь. Убитого там уже нет. У меня в голове такой туман, что я даже не заметил санитаров, которые его унесли. Сажусь в кресло. Если бы я не сел, не выдержал бы и пяти минут.
Двое сотрудников проходят в заднюю комнату, словно им что-то там понадобилось. Если участковый выйдет оттуда, они последуют за ним. Карличек подает мне знак.
– Пригласите сюда участкового! – приказываю я.
Мой голос наверняка хорошо слышен в задней комнате.
Я постарался произнести эти слова как можно более спокойным тоном.
Проходит несколько минут. Потом раздается яростный, нечеловеческий вопль, от которого люди, стоящие вокруг меня, невольно вздрагивают. Но я поднимаю руку, успокаивая их. В соседней комнате слышны удары и какой-то стук. И тут же наступает тишина.
Появляется «участковый» – вернее, его тащат. Он без фуражки, темные волосы падают на лоб. «Участковый» резко наклонился вперед, и два сотрудника еле удерживают его за руки, закрученные за спину.
Лицо «участкового» налито кровью, глаза лихорадочно блестят, зубы стиснуты в немом оскале.
– Наручники! – приказываю я.
С уголков губ Фалфара стекают струйки слюны.
– Отберите у него обручальное кольцо и сумку.
Я сижу в кресле, со стороны, очевидно, кажется, что человек просто удобно расположился тут, а на самом деле я не в силах встать. В трех шагах от меня – Гуго Фалфар. Два человека крепко держат его. Вид у Фалфара такой, словно он сейчас бросится на меня. В бессмысленном усилии разорвать наручники он раздирает запястье в кровь.
Вокруг мертвая тишина. Никто не двигается. Все поражены этой сценой. Карличек подает мне кольцо и сумку, тщательно осмотрев кольцо с внутренней стороны. Инициалы и дата на кольце подтверждают наши предположения. Фалфар снял кольцо с убитого участкового и надел его себе на палец. Кольцо я откладываю в сторону, сумку открываю. Последним усилием я собрал всю свою волю, и движения мои кажутся уверенными и четкими. Я вынимаю две толстые пачки долларов. Вот это да!
Значит, Фалфар скупал доллары за фальшивую серию «C–L» и, таким образом, потери Национального банка уменьшатся на эту сумму. Но сейчас не время об этом думать. Доллары забирает Лоубал.
В сумке есть еще что-то. Жестяная аптечка, залепленная полоской лейкопластыря. Сбоку торчит медная ручка с зубчатым колесиком вроде того, что мы нашли в квартире Галика. Жестянка на глаз весит около килограмма, а возможно, это мне она кажется такой тяжелой.
У меня в руках мина, в этом нет сомнения. В глазах Фалфара мелькает тень насмешки.
И вдруг Фалфар начинает говорить, вернее, кричит хриплым, неестественным голосом:
– Вы проиграли! Вы, охотник за людьми! Сейчас вы вспомните Шрамека! Спасайтесь кто может!
Вытаращив глаза, он прокричал последние слова и так стремительно бросился на пол, что два крепких парня не смогли его удержать.
Разумеется, никто из нас ни при каких обстоятельствах не может и не должен поддаваться панике. Но кому охота быть разорванным на куски?
Сейчас здесь приказываю я. А это значит, что я должен немедленно что-то предпринять. Но в этот миг из всех присутствующих именно я меньше всего способен действовать. У меня нелепое ощущение, будто все биологические процессы в моем организме постепенно замирают и жизнь во мне еле теплится.
Я обязан собрать всю свою волю. Как в тумане, припоминаю, что окна квартиры Фалфара выходят в обширный сад, там есть стена, а за ней большой незастроенный пустырь. И с нечеловеческим усилием я отдаю приказ:
– Открыть окно!
Окно открывает тот из сотрудников, на которого я случайно бросаю взгляд.
– Взять жестянку, – приказываю я одному из телохранителей Фалфара, – и выбросить через окно в сад,
