– Черт побери, парень, хотел бы я знать, где ты работаешь. Не «У Карла»?
– Нет, Фредди, не «У Карла». Я же тебе говорил… Я работал там всего неделю – мне нужно было как-то перекантоваться, пока я ждал места в Бронксе.
Фредди ухмыльнулся и, заказав яичницу, маринованного цыпленка и блинчики с начинкой, уселся за мой столик. Его почтовая тележка осталась снаружи. Казалось бы, на 125-й улице она не простоит без присмотра и пяти минут, однако еще не было случая, чтобы ее украли.
– Поразительный случай, – сказал Фредди. – Я имею в виду твою работу в том баре… Единственный белый пижон в заведении! Досталось тебе, наверно, а?
– Ну, мне действительно пришлось нелегко, – согласился я. – Но со временем все вошло в колею. Я до сих пор туда заглядываю. Нечасто, правда, но все-таки…
Название «У Карла» носил бар, расположенный восточнее 125-й улицы. Я работал там, пока Скотчи наводил обо мне справки и передавал материалы Лучику для принятия окончательного решения. Бар больше не назывался «У Карла», и я туда теперь и носа не казал, но мне хотелось, чтобы Фредди считал меня крутым завсегдатаем.
Фредди, впрочем, было наплевать, крутой я завсегдатай или не очень. В данный момент его интересовала только еда. Он поглощал ее жадно и увлеченно, что, впрочем, не мешало ему болтать со мной о всякой всячине, главным образом, о спорте. Так мы сидели и разговаривали, пока Фредди не наелся и не сказал, что ему пора идти. Расставаться с ним мне было искренне жаль. От него как будто исходила какая-то добрая сила, и рядом с ним любой человек начинал чувствовать себя увереннее и спокойнее. Забывчивый, ленивый, Фредди вряд ли являл собой идеал почтового служащего, но он был хорошим человеком и к тому же – единственным чернокожим парнем, которого я знал в Нью-Йорке. Спокойный, надежный, он многое знал и во многом разбирался; я, к примеру, был не прочь узнать его мнение кое о чем, но об этом лучше было говорить не при свете дня и не на трезвую голову. Кроме того, после известных событий прошло слишком мало времени, чтобы я мог спокойно их обсуждать.
– Слушай, я, наверное, буду «У Карла» в пятницу вечером. Может, заглянешь? – сказал я, когда Фредди, отдуваясь, поднялся, чтобы уйти.
– Ничего не выйдет. Уж извини. Только в понедельник, а лучше во вторник, – ответил он.
– Ладно, во вторник. Только обязательно, а то я приду, а тебя не будет. Не хочу торчать там как бельмо на глазу.
– Хотел бы я знать, что у тебя на уме, Майкл. Наверное, женщины, а? – спросил Фредди, растянув рот до ушей.
Я кивнул и добавил, что обязательно должен встретиться с ним, но во вторник я уже был в долбаной Мексике и сумел вернуться в Гарлем лишь много позднее.
Я доел свинину, которая была до того напичкана глутаматом натрия, что у меня едва не начались галлюцинации.
Потом я любезно попрощался с Саймоном и, выйдя на улицу, снова надел бейсболку и очки. Как выяснилось, Фредди еще не ушел: он стоял тут же, на углу, и трепался с каким-то костариканцем. Небрежно представив меня своему приятелю, Фредди неожиданно огорошил меня вопросом о том, продолжаю ли я встречаться с той грудастой, рыжеволосой красоткой. Он не назвал имени, но я знал: он мог иметь в виду только Бриджит! Я-то думал, что о наших встречах не знает ни одна живая душа, но если об этом пронюхал гребаный письмоноша, значит, об этом известно и половине города.
Кое– как взяв себя в руки, я сказал Фредди, что никогда не встречался с такой девушкой и что он, верно, обознался.
Поспешив расстаться с обоими, я отправился к остановке надземки, раздумывая, не позвонить ли мне миссис Лопате (я все-таки узнал, что ее зовут Ребеккой). Она говорила, что будет ждать моего звонка, но, подумав еще немного, я решил, что не буду больше с ней встречаться. По крайней мере здесь, в Нью-Йорке, у меня должна быть только одна девушка – Бриджит. Она принадлежит мне. Она – моя. То, что Темный имеет на нее какие-то виды, меня смущало мало. Я был уверен, что в конце концов он совершит какую- нибудь глупость, например, напьется или ударит ее. Тогда Бриджит прибежит ко мне, и мы улетим далеко- далеко, за океан. Там мы будем в безопасности и…
Но тут подошел поезд, я сел в него и поехал в Бронкс.
Меня довольно сильно смущало то обстоятельство, что теперь я был замешан в убийстве. Как ни крути, а мы все же были причастны к тому, что Дермот отправился к праотцам, и я был уверен, что последствия не заставят себя ждать. Легавые возьмут след и будут искать меня, методично обходя один дом за другим и врываясь в квартиры. Неумолимо, безжалостно… Так, во всяком случае, бывало в кино. В реальной жизни, впрочем, на смерть Дермота Финюкина мало кто обратил внимание. Еще один труп погоды явно не делал, во всяком случае – в Нью-Йорке. Мертвецом больше, мертвецом меньше – для огромного города это была просто капля в море. Ну а поскольку набивать Дермота соломой нам было недосуг, то сообщение о перестрелке в баре не попало даже в вечерние новости.
Несмотря на это, я продолжал беспокоиться. Если вы возьмете газеты начала девяностых, то увидите, сколько там статей и прочих материалов, посвященных масштабам организованной преступности в Нью- Йорке. С всесильной мафией боролись больше трехсот агентов ФБР, поэтому среднестатистический читатель пребывал в уверенности, что все итальянские лавочки в округе оборудованы подслушивающими устройствами и скрытыми камерами и что каждый второй продавец, жонглирующий тестом в ближайшей пиццерии, – долбаный федеральный агент. По телевизору выступали с разоблачениями многочисленные осведомители и стукачи, шли бесконечные репортажи о бесконечных судебных процессах. Генеральный прокурор (впоследствии – мэр) Джулиани подробно рассказывал, как еще он «вставил» преступным кланам. Разумеется, прокурор действовал не один. Вместе с ним не покладая рук работали полиция, ФБР, парни из казначейства, шерифская служба, налоговики и даже Канадская королевская конная полиция, поэтому на первый взгляд может показаться, будто в те времена прокручивать какие-то сомнительные делишки, как делали это мистер Даффи и Темный, было невозможно. Но это не так.
И даже совсем не так.
Спору нет, деятельность нью-йоркской мафии начала девяностых производит сильное впечатление, но общая картина отнюдь не ограничивалась историей ее заката, крушения и последовавшего самороспуска. Нет, общая картина преступности включала и совершенные в состоянии наркотического опьянения убийства, которые происходили в Гарлеме, Южном Бронксе и Бед-Стае практически каждую ночь, а также тех, кто поспешил заполнить вакуум, образовавшийся после ухода всесильной мафии со сцены.
