Анна-Мария шила. Она пожертвовала парой предметов из своего гардероба и большой шалью, да к тому же у нее была еще и прекрасная ажурная белая ткань. Она должна была стать ангельскими крыльями, а Клампен помогал ей изготовить каркас, на котором крылья должны были держаться.
Клара отнеслась к затее поначалу весьма скептически. Но когда Анна-Мария поинтересовалась, не может ли она в своей комнате собрать всех женщин поселка, чтобы обсудить вопросы, связанные с рождественским праздником, Клара сочла эту мысль интересной. Потому что, как сказала Анна-Мария: «Мы же не можем просто пригласить зрителей на слишком короткий детский спектакль, а потом предложить им разойтись. Спектакль должен быть частью чего-то».
И вот все дети понесли домой записки. Не могла бы мать заглянуть вечером? Эгон, конечно, никакой записки не получил, но ему велели пригласить женщин, которые жили на пустоши. И, кстати, он был теперь довольно прилично одет, и уже не казалось, что лишь он сам о себе заботится. Он стал чище — пожалуй — и у него не было видно синяков. Но он по- прежнему выглядел до смерти перепуганным. Он должен был играть мудреца Мельхиора.
Все дети пришли в школу с положительным ответом. Все женщины Иттерхедена захотели прийти к фрекен.
— Никогда не слышала ничего подобного, — сказала Клара. Но выглядела чрезвычайно возбужденной и еще энергичнее скоблила и терла все в доме. Пусть увидят, как надо содержать дом — в чистоте!
Брандты вернулись в город. Но до этого Анна-Мария была приглашена к ним еще раз, на чай. Они были чрезвычайно любезны — все дали ей с собой пирожных и прочее, что она могла держать в комнате, не обижая свою хозяйку Клару. Анне-Марии казалось, что принять это трудно. Но когда она поблагодарила и попыталась отказаться, она сразу же увидела в их глазах холод.
Это относилось к женщинам. Адриан ухаживал за ней так мягко, что почти уже подавил все ее собственные желания. Как можно сказать «нет» такому предупредительному человеку? С таким умоляющим взглядом? У Анны-Марии был лишь один способ сделать это: как только она слышала в его голосе малейшие попытки перейти к сватовству или ухаживанию, то тут же обрывала его, говоря: «Ой, мне надо составить детям задание на завтра!». Или: «Ах, уже так поздно!».
Так что Адриану никак не удавалось произнести нежные слова.
А теперь они уехали. Конечно, Адриан приезжал часто, но дам не было. И Анна-Мария испытывала огромное облегчение от этого Особенно из-за того, что уехал ребенок, с которым нелегко было меряться силами. Что бы Анна-Мария ни говорила, Селестине это не нравилось.
Она всех их пригласила на рождественский праздник, и они снисходительно улыбнулись, так ничего и не ответив. Это было довольно невежливо, и Анна-Мария не могла понять этого. Дома в Шенэсе никто не вел себя подобным образом.
Наконец наступил вечер, когда должны были собраться все женщины. Клара носилась из комнаты Анны-Марии к себе и обратно, им пришлось одолжить пару стульев у соседей, а всех женщин попросили принести с собой свои чашки. Они принесли и скамейки, и как бы Клара ни ахала, но они устроили все так, что места должно было хватить всем.
Клара испекла свой особый хлеб только из пшеничной муки, невиданная роскошь, но оплатила это Анна-Мария. Потому что Кларе ужасно хотелось показать, на что она способна.
Анна-Мария понимала, что в Иттерхедене едва ли существовала какая-то общественная жизнь. У каждого было достаточно своих проблем, и общались они только с ближайшими соседями. Дом каждого был его оплотом.
Клариным детям было велено, чтобы они не выходили, чего они, естественно, не сделали. Они все время заглядывали в дверь. Грете разрешили помогать — ведь она была одной из актрис!
Внезапно появились все женщины, и Клара в последний раз вытерла вспотевшие руки о фартук и пригласила их войти. Было совершенно очевидно, что они дожидались друг друга на улице, прежде чем отважились войти, — и это создало дополнительные проблемы хозяйке, которая должна была рассортировать их самих и одежду.
Две мамаши прихватили с собой малышей, которых не с кем было оставить. Среди них была и маленькая жена Севеда с кукольным личиком. Анна-Мария заметила, что все остальные весьма сдержанно относились к Лиллемур, так ее звали, но когда «фрекен» стала открыто восторгаться маленьким Рудольфом, другие тоже растаяли. Здесь же была и Лина Аксельсдаттер, домоправительница Коля, и Анна-Мария испытала огромное облегчение от того, что знала хоть кого-то из этих незнакомых женщин.
Им налили кофе в их чашки, а к нему подали вкуснейший Кларин пшеничный хлеб с сыром. Потом был подан тот же хлеб, но с малиновым вареньем. Может кофе, а может, дружеская, легкая болтовня Анны Марии растопили их неловкость и неуверенность, и вскоре заговорили все.
Наконец, Анна-Мария перешла к делу: как им устроить праздник в школьном зале? Ведь они лучше знают обычаи в этих краях, знают, что следует сделать или предложить.
Сначала все молчали, никто не осмеливался что-то сказать. Они неуверенно переглядывались.
— А за еду надо будет платить? — поинтересовалась одна.
Нет, Анна-Мария возьмет на себя все расходы, если женщины смогут приготовить что- нибудь подходящее.
В комнате, где и вправду было довольно тесно, раздался почти беззвучный вздох облегчения. Один из малышей заплакал, и женщины принялись его убаюкивать.
Первой заговорил Лина Аксельсдаттер:
— Ладно, можно я возьму на себя сливки к кофе? И молоко для детей?
— Большое спасибо, — тепло поблагодарила ее Анна-Мария. — Не забудьте записать все, что потратите, и отдать счета мне!
— Я могу испечь такой же хлеб, — сказала Клара — Если вы считаете, что он достаточно вкусный!
Все громко выразили свое восхищение, и Клара просияла.
— Наверное, будет лучше, если мы ограничимся сыром, — сказала Анна-Мария. — Чтобы дети не перемазали вареньем весь школьный зал.
Все рассмеялись, и атмосфера стала еще более непринужденной.
— Хотела бы поблагодарить фрекен за Анну, — сказала одна из матерей. — Девочке очень нравится в школе, она говорит, что фрекен такая добрая.
— Приятно бывает иногда услышать такое, — улыбнулась Анна-Мария. — Они замечательные дети! Все! И я к ним так привязалась!
— А этот гадкий Нильссон утверждает, что фрекен запустила занятия из-за рождественского спектакля, — сказала жена Севеда. — Но это не так, мы все можем подтвердить это.
— Да, она хорошая учительница, — сказала мать Бенгта-Эдварда.
— Спасибо, я очень тронута, — сказала Анна-Мария. — Но давайте вернемся к рождественскому празднику.
После долгого обсуждения договорились наконец, кто что будет делать.
— Но в самом школьном зале очень уныло и неуютно, — сказала Анна-Мария. — Мне нужен плотник, чтобы сделать кулисы, занавес и прочее. Кларин брат очень помогает, но я не могу просить его одного делать все. Не мог бы кто-нибудь из вас одолжить своего мужа на
