о женщинах, которые могли умереть. Но на этот раз закончила другими словами:
— Но я думаю, что женщина, которая действительно любит мужчину, не может отказаться иметь от него ребенка. Даже зная, что сама она может умереть. Любовь сильнее этого, — сказала она, обретя новое знание.
Коль опустил на нее глаза, и, когда она встретилась с ним взглядом, то смогла прочитать улыбку у него на губах. Как будто он ласкал ее щеку, да, ощущение было именно такое. Но, разумеется, он не делал ничего подобного.
— Кстати, Адриан был в необычайно хорошем настроении, — сказала она. — Я имею в виду, что в нем всегда есть что-то трагическое, затравленное, мне кажется.
— Понятно, что он рад, — сказал Коль с горечью. — Ведь ему дали новую ссуду в банке. И он может продолжать это бессмысленное копание в поисках еще немного. Но это меня не волнует, по крайней мере, у бедных рабочих еще несколько месяцев будет кусок хлеба.
Анна-Мария встала, потому что, на самом деле, им незачем было уже сидеть там дольше. Они снова уложили фигурки в деревянный ящик.
— Спасибо, что приглядываете за мной, — улыбнулась она. — Но скажите, вы были на скалах недавно вечером? Мне кажется, я вас там видела.
— Недавно вечером? — ехидно засмеялся он. — Да я эту скалу уже почти стесал своими башмаками.
— Правда? — глаза ее удивленно распахнулись.
— Да, черт побери, я же должен следить, чтобы они не бросали камни там, где вы ходите, я слышал, что они это сделали однажды.
Он застыл.
— Тише! В конторе кто-то есть! Его рука сжала ее руку.
— Да, — прошептала Анна Мария. — Кто-то вошел сейчас.
Они прислушались к шагам, которые приближались к стене с другой стороны. Они посмотрели друг на друга и подумали об одном и том же.
— Хорошо, тогда давай на сегодня закончим, — громко произнесла Анна-Мария, — чтобы тот, кто подслушивал, расслышал хорошо. — Большое спасибо за помощь, господин Симон. Но я должна заметить, что вы не слишком вежливо разговаривали со мной. Неужели это так необходимо?
Глаза его сияли. Он понял.
— А как говорить с такой чертовой мамзелью, как вы? Но я не собираюсь больше бросать время на ветер. Добирайтесь домой, как знаете. До свидания!
И он вышел, держа ящик под мышкой, потому что они решили, что не стоит оставлять эти прекрасные фигурки на ночь в школьном зале.
Анна-Мария смотрела ему вслед и улыбалась. Эти последние минуты как-то внутренне соединили их. И это было настолько восхитительно, что ей стало трудно дышать.
8
Коль завернул за угол и поспешил в контору. Наконец-то он схватит этого Нильссона на месте преступления. Именно так, как сам Нильссон, вероятно, мечтал застать школьную мамзель и Коля — на месте преступления — другое выражение, нежели «с поличным», но с более подозрительным оттенком чего-то аморального.
Но в конторе он встретил не пухлого херувима. Там был сам хозяин. Адриан Брандт. В комнате воцарилась нервная, напряженная атмосфера.
— Ага, — сказал Коль довольно грубо. — А я хотел посмотреть, кто это шастает сюда по вечерам. Ну, а сейчас я спокойно могу идти домой.
— Нет, погоди-ка немного, Коль Симон! Я хочу поговорить с тобой.
Голос хозяина звучал решительно, и Коль остался.
Адриан барабанил пальцами по своему слишком чистому письменному столу.
— Я слышал, ты проявляешь интерес к одной молодой даме…
— Неужели? А я ничего такого не слышал.
Его взволнованный голос не ускользнул от внимания Адриана. У Коля была прочная репутация человека опасного, если его раздразнить. По Адриану было видно, что он помнил сейчас об этом. Он напряженно произнес:
— Я лишь хотел уточнить, что фрекен Анна-Мария несвободна. В ближайшем будущем она собирается выйти за меня замуж.
Коль поднял брови:
— Насколько я понял, фрекен Анна-Мария не может или не хочет выходить замуж вообще.
Сначала Адриан наморщил лоб, раздраженный тем, что Коль тоже знает о проклятии Людей Льда. Потом он безразлично произнес:
— А, это пустяк. Он ничего не значит, у меня уже есть ребенок, так что нужды в детях у меня нет.
Коль приблизился к нему на несколько шагов. Глаза его почернели от гнева из-за такого эгоизма.
Теперь Адриан был немного выше, чем коренастый Коль, и он попытался использовать это. Он еще прямее распрямил свою аристократическую спину и сделал попытку посмотреть на своего мастера сверху вниз. Но он был не настолько выше, а бегающие глаза выдавали его страх.
— В том, что ты так много думаешь об Анне-Марии Ульсдаттер, Коль Симон, нет никакого смысла, — сказал он, как бы случайно зайдя за письменный стол. — Да и что ты себе, собственно, вообразил? Ты, обычный горняк, который совершенно случайно был назначен горным мастером! Должность, которая ни о чем не говорит! И не забывай о своем прошлом! Между вами море культурных противоречий. Анна-Мария принадлежит моему миру, утонченному, культурному, она ходила в самые дорогие школы и привыкла общаться с дворянами и другими представителями высшего общества. Ей принадлежит гораздо больше, чем ты когда-нибудь сможешь себе вообразить, а в обозримом будущем она унаследует еще больше. Ее бабка, по отцу очень стара…
— А хозяин хорошенько разузнал это? — грубо спросил Коль. — Мне она как-то сказала, что предпочла бы не деньги унаследовать, а чтобы ее бабушка жила подольше.
Было похоже, что Адриана Брандта огорчил этот ответ — по многим причинам.
Коль продолжал, направившись к двери:
— Но хозяин может не опасаться. Я прекрасно знаю, что Анна-Мария Ульсдаттер — не для меня. Неужели вы думаете, что я не обратил внимания на пропасть между нами? Я ни за что на свете не хотел иметь жену, которая во всем была бы выше меня, и я никогда не стремился приударить за ней. Все это высосано из пальца. Или же вы услышали это от Нильссона. Но мне казалось, вы не прислушиваетесь к подобным сплетням.
И он вышел и захлопнул за собой дверь, прежде чем Адриан смог что-либо ответить.
Адриан Брандт пребывал в глубоком расстройстве. Хотя он и поставил Коля на место, все равно у него было ощущение, что он проиграл.
А Коль в ярости покинул поселок, миновал скалу и вышел на замерзшую пустошь. Он не шел, а словно бежал от чего-то, он благословлял ветер, который охлаждал его лоб, и зиму, которая обволакивала его — холодно и бесчувственно.
Наконец он остановился. Опустил на землю ящик, который с такими смешанными чувствами нес в поселок. И там, на продуваемой всеми ветрами пустоши, где вдали грохотало море, а на берег накатывались ледяные волны и покрывали его инеем, он стоял, закрыв лицо руками. Он пытался успокоиться и никак не мог собраться с мыслями.
Дни, когда он не мог сосредоточиться на работе в черной бездне шахты так, как раньше. Ночи без сна. Вечера, которые лихорадочно гнали его к скалам, ради одного-единственного
