заснула, и ее внесли в дом Клары на руках.
Коль проводил Анну-Марию до двери. Чтобы удостовериться, что на нее никто снова не нападет, так он сказал.
Не хотелось говорить «Спокойной ночи и спасибо за сегодняшний вечер!». Они несколько раз начинали, но так и не могли заставить себя произнести эти слова. Они просто стояли, онемев, как будто в них ударила молния, и на самом деле воздух вокруг них был заряжен, как в грозу. Во всяком случае, Анне-Марии так казалось, и у нее было ощущение, что Коль тоже испытывает нечто подобное. Оба они не слишком часто имели дело с противоположным полом: между ними возвышались горы из разных помех, они чувствовали себя совершенно беспомощными. Неприятное предостережение все время звучало в ушах Анны-Марии, и она безуспешно пыталась его игнорировать.
— Тихо, — прошептал Коль. — Кто-то идет!
Они уже вполне могли пожелать друг другу спокойной ночи и разойтись, но не хотели этого. Коль потянул ее за собой в тень крыльца, Анна-Мария видела, как глаза его сверкают, он легонько обнял ее за плечи.
Из тени осторожно выбралась какая-то парочка и остановилась у стены сарая прямо наискосок через улицу. Приглушенное бормотание. Тихий чувственный смех. Анна-Мария видела лишь только темные тени на стене.
Женщина еле слышно фыркнула.
— Лисен, — прошептал Коль в ухо Анне-Марии.
Ее глаза расширились. Что Лисен делает здесь, внизу, в деревне?
Что это развевающееся, белого оттенка? Нижняя юбка? Низкий, гортанный смех женщины. До краев полный сладострастия. Как странно они стоят!
Тишина.
— Я не хочу, — в ужасе прошептала Анна-Мария и спрятала лицо в темно-синий свитер Коля. — Пойдем!
— Сейчас нельзя, — прошептал он ей в ухо и прижал к себе так, чтобы она ничего не видела.
Но Анна-Мария слышала. Ей было отвратительно, что приходилось слышать такие интимные вещи, ей была отвратительна женщина из высшего общества, которая днем была слишком хороша, чтобы разговаривать с рабочими, но которая совокуплялась с ними с наступлением темноты. Она пыталась не слышать, но не могла.
Тишина, нарушаемая лишь чувственными сладострастными звуками, издаваемыми женщиной… Учащенное дыхание мужчины, шуршание одежды, толчки о стену… Пальцы Анны-Марии вцепились в руки Коля, она уткнулась лбом ему в грудь. Она крепко сжала губы и страдала.
Дыхание Лисен перешло в какие-то всхлипы, она постанывала, все было так, как будто там, всего в нескольких метрах от Коля и Анны-Марии, был совершеннейший хаос. Толчок в стену, протяжный, полный наслаждения и расслабленный стон женщины и прерывистое дыхание мужчины.
Ни слова не говоря, он пошел прочь от нее, а она побежала в сторону усадьбы и исчезла.
Несколько секунд он стоял прямо посреди дороги. «Чертова потаскуха», — пробормотал он, и Анна-Мария увидела, что это был Сикстен. Он пошел к баракам.
Анна-Мария не могла вымолвить ни слова. Она высвободилась из рук Коля, ей казалось, что она вот-вот под землю провалится от стыда.
И не из-за только что увиденной парочки и ее занятий, но, возможно, из-за того, что она сама ощущала какую-то сладкую боль там, где ей вообще не следовало сейчас ничего чувствовать.
Ее возбудило не непристойное поведение этих двоих. А мысль о Коле. О Коле и о ней самой… То, что она только что увидела, было отвратительно. Это не имело ничего общего с Колем и с ней. Но, все равно, это воздействовало на нее самым непостижимым образом!
Ей было очень стыдно.
Коль попытался представить то, что произошло, как простой пустяк.
— Они ее только так и называют — «Матрац», там, в бараках, — прошептал он. — Не беспокойтесь. Это не имеет ничего общего с любовью.
— Нет, — прошептала она и попыталась улыбнуться. — Нет, я знаю.
Но настроение, возникшее между ними, было разрушено, оно ушло, и она была просто в отчаянии от этого. Казалось, что все запачкано грязью.
Ни он, ни она не могли ничего сказать, казалось, они лишились дара речи, им казалось, что у них что-то украли.
В конце концов, ей удалось выдавить что-то вроде пожелания доброй ночи — беззвучное, потому что голос не повиновался ей. Это было похоже на хриплый шепот. Коль лишь кивнул и повернулся на каблуках.
Но не успела она взяться за дверную ручку, как услышала короткое и угрюмое: «Анна- Мария!».
Она тут же обернулась. Коль вновь приблизился к ней. Секунду стоял неподвижно. Потом схватил ее руки и осторожно поднес их к своему лицу. Медленно поцеловал.
— Только так, — прошептал он. — Я не смею сделать ничего большего, потому что не хочу быть похожим на Сикстена. Иди в дом и ложись спать! Не стой здесь, это опасно!
Он выпустил ее руки и исчез в темноте.
Анна-Мария тихо и медленно вздохнула. Ее вновь наполнило блаженство. Какой же он замечательный! И какой… опасный?
Да, конечно же, Клара права. Он не Сикстен. Нет, в нем горит гораздо более мрачный и опасный огонь!
Она содрогнулась. Но не столько от страха, сколько от предвкушения.
Поскольку гости переехали к Лине, кровать ее была свободна. Она почти торжественно отошла ко сну.
Но заснуть сразу ей не удалось. Она лежала и прислушивалась к голосам у Клары на кухне. Безусловно, дочка Клампена создала немало проблем. Анна-Мария понимала, что было бы лучше, если бы Клара могла распоряжаться всем своим домом. Ведь это же просто безумие, когда столько людей должны ютиться на кухне, а Анна-Мария занимает половину дома. Клампен должен жить в бараках, а его дочь — спать в одной постели с детьми Клары. К тому же малышка начала звать мать, и это положение не улучшало.
Не все сказки имеют счастливый конец.
Но, наконец, Анна-Мария заснула. И спала тяжело, без сновидений, мертвым сном до следующего утра.
После завтрака она собралась к Лине, чтобы навестить своих родственников. Но не успела она даже до скал дойти, как встретила их и Коля.
Они направлялись в дом кузнеца, объяснили они. А Коль, который выглядел по- настоящему отдохнувшим, вообще конкретно никуда не шел, во всяком случае его объяснение было настолько быстрым и неясным, что никто ничего не понял. Но куда бы он ни шел, сейчас он передумал и собирался пойти к кузнецу.
Анна-Мария ощутила радостное ликование. Ведь было же слишком ясно, что он надеялся встретить именно ее.
Разумеется, она повернула назад и пошла с ними. Винга рассказывала о так ничем и не закончившемся визите к Брандтам — во всяком случае, ей удалось вернуть эти пресловутые подарки по случаю помолвки, а Хейке рассказал о детях. У двоих младших появилась температура, но он предвидел это. Температура — спутник чахотки, а двое последних суток
