Мира, сидевшая рядом с ними, пожаловалась:
— Петер так изменился! Где тот веселый и разговорчивый человек, каким он был вчера?
— Я остался тем же, кем и был, — прошипел Петер.
— Нет, ты не такой, какой был, — спокойно заметил Хейке, — сейчас ты не в себе.
— Неужели? Какой же я, по-твоему?
— Кислый, — ответила Мира, — недовольный, раздражительный, неприятный, грубый. Ты стал совсем не таким, каким был вчера.
— Он просто нервничает, Мира, — сказал Хейке. — Это так всегда бывает.
Он сам был озабочен этим расщеплением личности своего товарища. Перед ним был совсем не тот Петер, которого он знал и любил. Они наскоро пообедали, времени терять было нельзя. Солнце стояло уже над верхушками холмов, и они не хотели проводить еще одни сутки в Таргул Штрегешти.
Покидая постоялый двор, Хейке взял Миру за руки и тихо сказал:
— Как твои дела?
— Мне было так хорошо и спокойно, Хейке, — зажмурившись, сказала она. — Этот амулет… Скажи мне, он живой? Да, это звучит дико, я понимаю, но мне казалось, что он говорит мне: «Не бойся!»
— Нет, в этом нет ничего странного. Именно для этого я и одолжил тебе его.
— Спасибо, Хейке! Видишь ли, в другом случае я бы в панике отбросила его в сторону, ведь я очень религиозна! Но я верю, что ты человек хороший и приносишь людям только добро.
Хейке был тронут.
— Эти слова радуют меня больше, чем ты думаешь. Ведь я был рожден для зла. Но то, что я пережил в детстве, заставило меня приложить все силы для борьбы со злом — как в окружающем мире, так и в себе самом.
Мира не могла до конца следовать за его мыслью, не зная его происхождения. Она только сказала:
— И тебе удалось это сделать, Хейке!
«Если бы», — подумал он и сказал вслух:
— У меня впереди целая жизнь, и я надеюсь это сделать.
У него мороз пошел по коже при мысли о том, что предстояло ему сделать в ближайшие часы.
— Будьте оба осторожны — прошептала она. — Оберегай Петера, ради меня! Может быть, ты хочешь, чтобы я тоже пошла с вами?
— Нет, тебе не следует ни при каких обстоятельствах выходить из дома! Абсолютно ни при каких! И получше запри дверь, как ты сделала это вчера, что важно!
Она перепугалась.
— Вы не вернетесь до самого утра?
— Нет, когда мы закончим дела на кладбище, мы отправимся в крепость, чтобы забрать оттуда Николу.
Лицо Миры несколько омрачилось.
— Ах, да, Никола… Конечно, мы должны ей помочь. Но разве ты не хочешь взять с собой свой талисман, или как ты его называешь…
— Мандрагору? Я бы много дал за то, чтобы иметь его при себе. Но на этот раз он будет мне мешать. Он не позволит мне смотреть на все происходящее глазами Петера, да и княгиня не потерпит его присутствия, так что у меня ничего не получится. А тебе он очень пригодится здесь, ты будешь в полной безопасности, ведь ты — соперница княгини. Дело в том, что она хочет привлечь к себе всех мужчин, поэтому она и мучает так Николу.
— Понимаю. Она начинает стареть и боится потерять власть над мужчинами.
— Что-то в этом роде.
Он не стал объяснять ей, что Феодора — это Ансиола, отвергнутая невеста, желающая отомстить всем мужчинам за то, что один из них изменил ей. Но это была всего лишь версия!
Пожав ей руку, он сказал:
— Думай о нас, Мира!
— Да, я буду думать о вас. Я буду молиться за вас обоих.
Уходя, Хейке с грустью улыбнулся. Он хотел бы ходить под Богом, как все прочие люди, но он был отстранен от божеского мира в силу своего злого наследства. Так что ему оставалось только жить согласно своим лучшим намерениям, в надежде на то, что Господь смилостивится над ним и не осудит слишком строго.
Хейке жил за пределами человеческого мира. Вот почему он чувствовал себя таким одиноким!
«Меченые» Люди Льда гордились, как правило, своей особенностью, позволявшей им служить злу. Но только не Хейке. Как это делал в давние времена Тенгель Добрый, Хейке вел свою одинокую борьбу за то, чтобы его признали полноценным человеком.
Тенгелю это удалось, в особенности после того, как он нашел свою Силье. Что касается Хейке… Кто был более одинок, чем он в этот день гнева в опустошенной деревне Штрегешти, что в Зибенбюргене, в 1793 году?
Собравшись с силами, он кивнул Петеру — и они покинули постоялый двор.
10
Выйдя из трактира, они увидели все население деревни, стоящее на обочине дороги — всех этих женщин во вдовьих одеждах и горстку мужчин, из которых один был безобразней другого.
Все они неуверенно смотрели на Хейке и Петера с едва теплящейся надеждой. И в их глазах Хейке увидел молчаливую, безнадежную мольбу, смятение, ужас.
От этих взглядов мороз побежал у него по спине. А что, если ничего не получится? Наверняка так оно и будет, учитывая его неосведомленность во всем.
К удивлению обоих юношей, с запада небо стало затягиваться тучами. Это было очень некстати. Облака готовы были закрыть полную луну, пока еще бледную и неяркую, а солнце уже садилось за гребень холма.
— Надо было прихватить с собой факел, — заметил вскользь Петер.
— На кладбище есть фонарь, — сказал Хейке. — Жено говорил мне об этом.
— Прекрасно! Но мы еще многое успеем сделать, пока не стемнело!
— Конечно! Здесь темнеет не сразу.
Зайдя за угол дома, они увидели церковь. У ворот стоял человек и ожидал их — очевидно, это и был проводник, о котором говорил Жено.
И тут солнце зашло за гребень холма, на долину упала тень. Казалось, холод смерти забирает их в свои объятия — и Петер резко остановился.
— Думаю, мне не стоит туда идти, — сказал он. — Скитаться ночью среди могил! В особенности после того, как мне стали известны твои намерения.
— И что же тебе стало известно?
— Думаешь, я не знаю, как поступают люди с призраками? Как обезвреживают их?
— Хорошо, тогда поскачем отсюда прочь. Без Николы.
— Нет, — поспешно возразил Петер. — Пошли, как-нибудь переживем это!
Они поздоровались со старым, скрюченным человеком.
— Ты здешний священник? — спросил Хейке.
— Нет, священника у нас больше нет, княгиня этого не захотела. За кладбищем слежу я. Собственно говоря, я уже собирался ложиться спать, — дрожащим голосом произнес
