старик. — Но когда мне сказали, что вы задумали, я… Я не хочу идти с вами!
— В этом нет необходимости. Только скажи нам, где эти могилы, а остальное мы сделаем сами.
Петер был явно не в восторге, когда они обошли церковь и направились к кладбищенской ограде. Он беспрестанно оглядывался по сторонам, и Хейке к своему огорчению заметил, что тот смотрит в сторону крепости.
— Поздновато вы пришли, — испуганно произнес старик. — Солнце уже село, вам бы не следовало этого делать.
Хейке понял. Призраки беспомощны днем; в это время они лежат в своих могилах. Ночью же они оживают — и тогда с ними справиться невозможно.
Но темнота еще не наступила. За холмами солнце еще светило вовсю, только в ущелье Штрегешти наступили сумерки.
И с наступлением темноты из крепости должна была выехать карета. И тогда уже не сладишь с этой знатной дамой и ее странным кучером!
— Нам нужно спешить, — лихорадочно произнес Хейке.
Старик кивнул и стал отпирать замок своими заскорузлыми руками.
Наконец замок поддался и ворота заскрипели, словно их не открывали уже целый год. Они прошли на кладбище.
— Я не понимаю этих надписей, — сказал Хейке, ни словом не обмолвившись о том, что вообще не умеет читать.
— Я сейчас прочитаю! — сказал Петер. — Хорошо, что я хоть чем-то могу тебе быть полезен!
Вид у него был кислый, и Хейке мучила совесть из-за того, что он втянул Петера в это мрачное занятие, но одному ему было не справиться.
Кладбище было ужасно запущенным, в этом Феодора была права. Корни, толстые, как веревки, опутывали здесь все. И Хейке со страхом обнаружил, что лес подступил к самым стенам церкви. Этот влажный лес протягивая к могилам свои ветви, тайком запускал в них свои корни.
Надписи на вертикально стоящих надгробных камнях прочитать было легко, но они не представляли собой особой ценности, по словам старика. Только лежащие на земле плиты скрывали могилы знатных представителей рода.
— Это кладбище старое? — спросил Хейке.
— О, да! Более старое, чем можно себе представить.
У Хейке под курткой был спрятан длинный, заостренный на конце стальной прут, а также небольшая кувалда. Он стащил все это на постоялом дворе и никому не показывал, даже Петер не знал об этом.
Стряхнув листву с ближайшего надгробного камня, Петер прочитал:
— «Сабин де Мунтеле». Здешних воевод звали Мунтеле?
Хейке перевел вопрос.
— Да, — кивнул старик. — Так называется вершина горы, которую вы видите на юге. Здесь покоится один из воевод, мир праху его!
При этом старик торопливо, испуганно перекрестился.
Хейке перевел его ответ Петеру.
Провожатый их явно нервничал, семенил с места на место короткими старческими шажками, оглядывался по сторонам, то и дело облизывал губы.
Петер читал дальше:
— «Воевода Михаил де Мунтеле»… Уфф, я никогда не любил читать цифры! «Умер в MDLXXIV». Какой это год? 1574?
— Похоже, что так, — сказал старик своим дрожащим голосом, когда Хейке перевел ему слова Петера. — Но, если хотите, я проведу вас к нужным могилам…
Они шли за ним, пока он внезапно не остановился, так что они натолкнулись на него.
— Дальше я идти не могу, — прошептал он, вытаращив от страха глаза, — это опасно для меня и для моей семьи. Могилы расположены у самой стены, вы сами сможете найти их… — с таинственным видом, еле слышно бормотал он, указывая рукой на самую запущенную часть кладбища. Лес там почти вплотную подступал к стене, скрывая могилы в зарослях ветвей и стеблей.
После этого старик засеменил прочь настолько быстро, насколько позволяли его короткие шажки.
Хейке с тревогой посмотрел на небо, которое теперь из бледно-желтого и оранжевого стало огненно-красным. И на фоне этого пламенеющего закатом неба с севера бесшумно летели черные птицы, вороны, направляясь прямо к скальному уступу, делившему долину на две части — на живую деревню и вымершую. И на границе этих частей прямо за скалой, возвышалась над лесом Cetatea de Strega, «Крепость ведьмы». Но с кладбища ее не было видно.
Та часть деревни, на которую наступал лес, вымерла…
— Нам нужно торопиться, — приглушенным голосом произнес Хейке, — пока еще светло. Скоро уже прибудет…
— Карета? — так же тихо произнес Петер. — Хорошо бы, я уже давно жду ее.
«Но совсем по другой причине, нежели я, — подумал Хейке, — тебе не терпится увидеть свою прелестную Николу».
Хейке мог понять Петера. Но его товарищу нужно было набраться терпения. Всему свое время!
Одолеваемый нервозным беспокойством, Петер бродил среди переплетенных корней. Старик дал ему небольшой топорик, чтобы подрубать корни.
— Вот здесь! — негромко произнес он. — Иди сюда!
Переступив через корень, напоминающий живую змею, Хейке наклонился над едва различимой мраморной плитой.
Петер соскреб с плиты присохшую листву и стал отдирать закрывающие плиту корни, которые оказались очень крепкими.
— Смотри, что здесь написано! «Феодора»…
— Ой! — вырвалось у Хейке.
— В этом нет ничего странного, — сухо заметил Петер, — взгляни на соседний камень, что стоит наискось. Там тоже написано «Феодора».
Надежда Хейке тут же угасла.
— Да, конечно, она говорила, что это распространенное в их роду имя. Но мы ищем не это имя, Петер!
— Я знаю. Пойдем, посмотрим еще!
Петер был теперь захвачен азартом поиска. Став на колени, он принялся разгребать листву и удалять корни. Хейке помогал ему.
Они обнаружили огромный монумент, почти полностью скрытый растительностью.
— «Богдан», — прочитал Петер. — Несомненно, это тот самый бесноватый Богдан.
— Здесь должны лежать Борис и его четверо жен, — сказал Хейке. — Здесь одно большое надгробие и четверо поменьше. Но как…
Они явно приблизились к самому центру захоронения. Величие рода подчеркивалось массивностью и изысканностью надгробий.
— Хейке, иди сюда! — возбужденно прошептал Петер. — Посмотри! У самой стены!
Расчистив одно из помпезных надгробий, он склонился над ним — это было одно из последних захоронений, судя по виду, хотя и оно было достаточно старым.
— Вот здесь, — шепнул он Хейке, словно боясь, что кто-то услышит его. — Взгляни! Это
