этого они положили на место тяжелую плиту. Хейке почувствовал в себе какой-то странный покой.
— Ничего не понимаю, — сказал Петер, снова читая надгробную надпись. — Нет, подожди-ка…
— Что там такое?
— Ничего не понимаю! Смотри, что здесь написано: «Феодора — родилась в 1580, умерла в 1618. Ансиола — родилась и умерла в 1618».
— Никак ты не можешь разобраться с цифрами! Значит, этот маленький ребенок и есть
— Да. Тогда я вообще ничего не понимаю.
— В самом деле, это непонятно, — озабоченно произнес Хейке и огляделся по сторонам. — Тогда мы продолжим поиски. Нам нужна настоящая Ансиола. Отвергнутая невеста.
— Мы больше не можем продолжать поиски, ты хорошо это понимаешь, — раздраженно произнес Петер. — Сумерки сгущаются, на небе нет больше красок. Еще немного, и станет совсем темно.
— Но мы
— Очень даже просто. Без помощи твоей глупой теории о том, что княгиня Феодора — это обманутая Ансиола.
— Это более, чем теория, ты не видел ее, когда она прикасалась рукой к свадебному платью.
— Но я не могу больше ждать! Разве ты не понимаешь, что меня ждет Никола? С тобой я тут просижу до утра. А я люблю ее!
Хейке подошел к нему поближе.
— Тебе нельзя идти туда ночью, ты просто с ума сошел! Люди здесь исчезают по ночам! Сегодня нам с тобой была дана отсрочка. Никто другой не выходил живым из крепости. Я не понимаю, почему княгиня отпустила нас, но я опасаюсь самого худшего. Пойдем, давай продолжим поиски, у ворот стоит фонарь, как нам сказали.
— Я потушу его, — сердито произнес Петер.
— Не создавай дополнительных трудностей, — умоляюще произнес Хейке.
— Ты валяешь дурака.
— Возможно. Но лучше что-то делать, чем пустить все на самотек.
С гор уже повеяло ночной прохладой. И Хейке подумал, что те красивые лошади и в самом деле не смогут перезимовать здесь.
Он думал о том, что же случилось с французами.
С наступлением темноты к нему вернулся прежний страх. Последний отсвет дня угас.
Если бы только Петер был более покладистым! Но он был словно околдован — и с наступлением темноты дело пошло еще хуже.
Луна стала ярче, но это не особенно помогало, потому что холодный ветер с гор собирал облака, так что к ночи луна обещала совсем спрятаться.
Он не догадывался о том, каким величественным выглядит сам, задумчиво стоя посреди этого маленького жуткого кладбища. В темноте, скрывающей его странно-безобразное лицо, он казался просто красавцем. И Петер увидел это — увидел то, что его товарищ более статен, чем он сам, и в нем пробудилась ревность, о существовании которой он не подозревал до тех пор, пока не попал в Штрегешти и не встретил Николу.
Ах, Никола, его бедная возлюбленная!
Преисполненный ранее неведомых ему подозрений, он исподлобья уставился на Хейке. Сын Людей Льда казался ему воплощением мужественности: он был несравненно шире в плечах, чем Петер, узок в бедрах, стройность его фигуры подчеркивалась затянутым на поясе ремнем, черные волосы волной лежали на его плечах, движения были плавными, кошачьими. Петер понимал, что сам Хейке не считает себя привлекательным, будучи уверенным в том, что он безобразен, как дикарь. Но Петер догадывался, какой колдовской привлекательностью будет обладать этот юноша с годами, когда по-настоящему возмужает.
Будет ли иметь тогда значение его сатанински-безобразное лицо?
Напротив, в этом есть своя особая привлекательность!
Ревность вспыхнула в душе Петера.
— Мы должны искать, — сказал Хейке, снова принимаясь за дело. — Где этот фонарь, ты видел его?
— Он стоит возле ворот, — со вздохом произнес Петер. — Но неужели мы действительно…
Теперь на кладбище Мунтеле было в самом деле страшно. Только теперь Хейке понял, какими старинными были эти могилы.
— Петер, какую последнюю цифру ты прочитал?
— Всех надписей мы не видели, но последняя цифра была 1618.
— Не думаешь ли ты, что есть более поздние захоронения?
— Не говори таких страшных слов! Ведь княгиня Феодора находится теперь в крепости. И Никола тоже. А отец Феодоры был воеводой!
— Никола наверняка никакая не родственница Феодоры, это просто деревенская девушка, как мне кажется, — сказал Хейке. — Она попала в руки ведьмы. А то, что отец Феодоры был воеводой… Когда, собственно, в Зибенбюргене правили воеводы? Что мы знаем об этом?
— Да, ты, пожалуй, прав, — удрученно произнес Петер. — Но, может быть, здесь по- прежнему есть воевода? Или, может быть, они правили в 1600-х годах? Нет, не пугай меня так! — шепотом произнес он. — Мне не терпится уйти отсюда!
Но Хейке настаивал на своем, и Петеру в конце концов пришлось уступить.
Луна то освещала участок неба, то снова пряталась за тучи, а они все ходили и ходили по кладбищу, занятые своими поисками. И каждый раз, когда Петер натыкался на имя Феодоры, мороз пробегал по его спине.
Но имени Ансиолы они больше не встретили.
Они знали, что осмотрели не все могилы. Многие надписи были совершенно неразборчивыми, другие были полностью закрыты ползучей растительностью. Иные же могилы были такими старыми, что надгробные плиты без всяких надписей просто помечали место захоронения.
Они обошли совсем небольшой участок кладбища, но Петер совершенно не желал продолжать поиски. Подняв голову, Хейке сказал:
— Слышишь?
Петер прислушался, но единственное, что он мог услышать, так это шорох листвы, напоминающий шепот потревоженных мертвецов. Ему стало не по себе, по спине побежали мурашки, он не мог пошевелиться от страха, словно что-то жуткое стояло у него за спиной.
— Нет, я ничего не слышу.
Хейке попытался разглядеть в темноте его взгляд.
— Разве ты не слышишь крики птиц?
— Крики птиц? Ты в своем уме?
— Не слышишь эти пронзительные звуки? Не слышишь, как они кружат над долиной? Они ищут добычу. Во тьме! Они учуяли где-то добычу.
— Они питаются мертвечиной, — мрачно заметил Петер.
— Да, — ответил Хейке. — Или осужденными на смерть. Разве ты не слышишь их?
— Ни звука!
