Издательство, с которым я сотрудничала, уже давно просило меня написать целую серию из судьбы какого-нибудь рода. Сначала все это показалось мне ужасно скучным. А потом я вспомнила книги о прекрасных дамах, живущих в усадьбах, скачущих галопом на лошадях, гордо идущих на костер; прекрасные мужчины, сраженные любовью… Я продолжала писать романы.
– Знаете, я часто думала о вас, – произнесла я, как только мы, то есть я, Асбьёрн и Габриэл уселись за столик с чашечками кофе. – Как вы живёте?
– Спасибо, хорошо. Все тихо и спокойно, – вяло отозвался Габриэл.
– Вас не назовешь очень жизнерадостным.
– Да как вам сказать…
– Понимаю. Такие события не проходят бесследно.
– Вы правы.
Асбьёрн засобирался на работу. После его ухода мы с Габриэлем переместились в гостиную. Все трое детей выросли, обзавелись своими семьями. Слушать нас мог только пес; да и тот был всего лишь молчаливым слушателем. Он долго клянчил, наконец оказался допущенным в гостиную, и теперь ожидал чего-нибудь вкусненького. Габриэл слегка почесывал его, думая о своем.
– Я в полном неведении о том, что произошло потом, после того, как мы расстались в Оппдале. Звонила летом, но… не застала. Раз вы здесь, значит, все утряслось. Что же все- таки произошло?
Габриэл приступил к рассказу о поездке в Долину Людей Льда, о разыгравшейся наверху драме. О битве духовной рати, о Большой Бездне и завершающем этапе борьбы, в котором принял участие Натаниель.
Признаться, я успела позабыть, насколько захватывающими могут быть приключения Людей Льда. Однако скоро я втянулась в повествование, и все показалось мне вполне естественным. Габриэл подкреплял рассказ своими наблюдениями, так что все казалось совершенно достоверным.
Рассказ Габриэля занял около трех часов, и все это время я сидела и внимательно слушала его, почти не дыша.
Прошло некоторое время, прежде чем я снова обрела способность говорить. Разоблачение планов Люцифера, его выступление на арене, появление архангела Михаила, – рассказ ошеломил меня.
Я была приверженцем медленного развития вселенной.
Я верила, что жизнь на земле зародилась в морской пучине; виды млекопитающих, постепенно развиваясь, становились все более и более сложными. Живым организмам приходилось постоянно приспосабливаться к сложным природным условиям.
Мне нравилось представлять себе мир в качестве девственно чистого слоя, на который со временем наслаивались временные эпохи, описанные геологами. В первые «полчаса» на земле не происходило ровным счетом ничего; земля должна была устояться. Затем стали формироваться полезные ископаемые. Хотя так их стали называть сравнительно недавно. Ведь в то время они еще были не полезными ископаемыми, а живыми существами. Они начали формироваться из трилобитов и фораминифер… каракатиц и раковин…
А минут через сорок животные организмы начали перебираться на сушу; наступили сначала триасовый период, затем юрский и меловой; длительный период существования огромных ящеров…
И всего за несколько минут до наступления двенадцати часов промелькнули третичный и четвертичный периоды, разделенные на массу небольших эр…
И только за тридцать секунд до наступления полдня появился первый человек.
Лично я придерживаюсь такой теории развития мира, а потому мне несколько сложно согласиться с появлением архангелов. Однако… может, так оно и было в те времена, когда люди познавали теорию развития мира.
Может быть, Габриэл был прав, когда утверждал, что именно вера создала и поддерживала жизнь во всех древних богах и прочих существах.
Я помотала головой, пытаясь освободиться от этих мыслей.
И тут же задалась вопросом: а что же случилось с настоящим Пером Олавом Вингером?
– Его нашли в Трондхеймене, в Трёнделаге. Он совсем растерялся, не знал что ему делать, метался в разные стороны. Врачам пришлось приложить немало усилий, чтобы привести его в чувство. Сейчас-то, верно, он уже вернулся в оркестр, считая себя великим гением. Так что все осталось по-прежнему. Таран-гаи воспользовались ненадолго его обликом.
…Тут я снова подумала о несчастном Роде Людей Льда.
– Ну хорошо. А потом? Как сложились ваши судьбы? Повлияли ли на вас эти невероятные события? – тихо спросила я.
– Да, – так же тихо отвечал Габриэл. – И, как мне кажется, мне досталось больше всего.
– Мне тоже так показалось. По голосу, по лицу, – кивнула я в знак согласия.
– Маргит, у меня пропали как детство, так и юность. Не так-то просто в таком возрасте пережить столько сильных ощущений, страданий и ужаса, – подтвердил он.
