— Вот как? На гумне, — сказал лаконично ленсман. — Видимо, мне излишне спрашивать, что вы там делали?
— Нет, вы можете спросить об этом, — сказал Вильяр и поднял голову. — Там не происходило ничего, о чем нельзя говорить громко. Белинда была страшно взволнована после того, что с ней произошло в Элистранде. Ей требовалось поговорить с кем-то в тишине и покое. Вы же сами знаете, что двое людей испытывают иногда потребность побыть наедине. Чтобы поговорить друг с другом. Познакомиться друг с другом. Потому, что они нравятся друг другу.
Белинда сидела с раскрытым ртом и смотрела на него, не мигая, расширенными глазами. Он действительно так думал? Неужели это правда? Когда ленсман обернулся к ней, она сильно вздрогнула.
— Это правда, фрекен Белинда?
Мгновение она колебалась, не зная, на что он намекал.
— Что? Да. Да, разумеется. Мы просто договорились не упоминать об этом. Потому что это могло быть неправильно понято.
Она, Белинда, была жалкой лгуньей, но сейчас она боролась за жизнь Вильяра. Они должны были идти, балансируя, это она поняла. Вильяр попал в опасное положение. Он очень боялся выдать своих товарищей в Драммене, нотариус явно что-то подозревал. С другой стороны, у него должно было быть объяснение, где он был. По подозрению в убийстве он попадал в тюрьму. За сотрудничество с Маркусом Тране и за революционные идеи он тоже попадал в тюрьму и тянул за собой многих.
Белинда была единственным человеком, кто мог его спасти. Как алиби или свидетель в его пользу она была жалкой!
Она посмотрела на Вильяра глазами, просившими о помощи. Но он выглядел как человек довольный и почувствовавший облегчение. Значит, она все-таки ответила правильно? Его дед Хейке улыбался ей тоже приветливо, почти нежно. И родители Вильяра тоже выглядели такими добрыми.
Может быть, это все еще обойдется?
Но нет!
— Вильяр Линд из рода Людей Льда, — обратился к нему нотариус с холодными глазами. — Мы не нашли каких-либо явных доказательств того, что вы не вернулись позднее обратно и не убили Герберта Абрахамсена. Но если вы можете сослаться на нескольких свидетелей…
Он растянул последнее слово, будто хотел подвергнуть Вильяра искушению.
— У меня нет других свидетелей, кроме Белинды, — ответил молодой человек.
— Сожалею, но вынужден сообщить вам, что вы по-прежнему под арестом по обвинению в убийстве Герберта Абрахамсена.
— О нет, — простонала Винга, а Сольвейг тихо заплакала.
— Подождите, — отчаянно крикнула Белинда, потому что она хотела отплатить за доверие Вильяра и приятные слова, сказанные им о них двоих. Она могла видеть их, сидящих на сене и доверительно болтающих друг с другом. Может быть, он обнимал ее рукой, да, он явно это делал…
— Подождите… Вы не можете этого сделать! Потому что я знаю, что он невиновен. Но вы ведь не поверите мне. Я только скажу… что я была не единственной девушкой, с которой Герберт Абрахамсен вел себя плохо.
— Нет, как ты смеешь! — раздраженно вырвалось у фру Тильды. — Говорить гадко о мертвом!
— Но я знаю это! Потому что об этом сказала Сигне.
— Сигне сказала? — с интересом спросил ленсман.
— Чепуха, — произнесла фру Тильда.
— Да, во всяком случае, она намекала. А затем я нашла дневник…
— Что? — сказала Тильда.
— Дневник? — спросил ленсман.
— Да. Дневник Сигне. И там написано о многом. Об образе жизни ее мужа. И Сигне плакала! Да, извините, фру Тильда, что я вынуждена говорить это теперь, когда вы скорбите о Вашем сыне. Но Сигне тоже умерла, и я скорблю о ней.
Говоря, Белинда разгорячилась. Мертвым, конечно, нужны защитники, но живой Вильяр нуждался в защите еще больше. Ради него она отбросила все сомнения.
— Я не успела прочитать в дневнике последние страницы, потому что вошла фру Тильда, и я была вынуждена спрятать его.
— Ничего подобного не существует, — констатировала Тильда, но в ее глазах промелькнул страх.
Вдруг Белинда заметила, что все улыбались, слушая ее, и она снова спряталась в скорлупу своего одиночества. По пути она увидела, что фру Тильда напористо говорила с ленсманом.
— Но я имею право узнать, — сказала она высокомерно. — Почему девчонка бросила брошь?
— Но это так мерзко. Неприятно для вас.
— Господин ленсман! — В голосе Тильды прозвучала вся мировая угроза. Он вздохнул.
— Тогда, как хотите!
Белинда прошла мимо и больше не слышала. Но вскоре фру Тильда вышла из здания. На ее белых, как мел, щеках, были красные пятна — к изумлению Белинды, потому что она не верила, что в теле этой женщины текла кровь. Тильда заторопилась через двор в направлении к Элистранду. Когда она проходила мимо Белинды, то метнула на нее взгляд. Мимолетный взгляд, но он проник ей в сердце. Этот взгляд вместил так много — стыд, смятение, ненависть. Отвратительную улыбку неукротимого триумфа.
Белинда почувствовала, что у нее засосало под ложечкой.
— Теперь пойдем, — обратился к ней ленсман. — Теперь я хочу посмотреть дневник, пока его не найдет кто-то другой.
Люди Льда попросили Белинду взять с собой все свои вещи и переехать как можно скорее в Гростенсхольм. Если бы она могла взять с собой ребенка, то это было бы лучше всего для обоих сторон. Но они сомневались в том, что это возможно.
В экипаже ленсмана они, наконец, приехали в Элистранд. Белинда сразу показала ему дорогу в комнату Сигне. Там уже была фру Тильда. Она, очевидно, сумела догадаться, что дневник должен находиться здесь, кстати, и потому, что Белинда задержалась здесь как-то слишком долго.
— Будьте любезны выйти отсюда, фру Тильда, — сказал ленсман повелительно.
— Теперь это мой дом.
— Это не так. Он принадлежит Ловисе. А дневник велся Сигне. Кто теперь ей ближе — ее свекровь или сестра?
— Я хочу знать, что написано в дневнике.
— Вы это узнаете со временем. А пока это улика. Вам лучше уйти.
Он властно проводил ее почти до самой двери, затем ловко выставил из комнаты и закрыл дверь.
— Ну? — спросил он Белинду. Она показала ему потайной ящик. Он открыл его и нашел дневник.
— Отлично, — сказал он тихо. — Подожди минутку!
Он подкрался к двери и рванул ее на себя. В комнату ввалилась фру Тильда. Поскольку
