— Да. Я жду, когда этот мальчик, однако, надумает жениться, — сказал Эскиль и повернулся, чтобы войти в дом. Потому что Вильяр и Белинда исчезли теперь за перелеском.
12
Они подъехали к гостинице среди ночи. В стойле они нашли лошадей из Гростенсхольма.
— Они здесь, — сказал Вильяр. — Сейчас они спят, но мы найдем их рано утром. Давай, входи!
Сонный хозяин постоялого двора объяснил, что осталась только одна комната. Все остальное было занято. Красивая дама одна заняла целую комнату.
Тула, само собой разумеется!
— Две кровати в одной комнате?
— Да.
— Хорошо, мы берем ее.
Белинда была слишком усталой и слишком стерла себе кожу, чтобы обратить внимание на это разговор. Она отреагировала не раньше, чем они оказались в маленькой комнатушке. Она проговорила, чуть не плача:
— Но я не могу принимать в комнате мужчин! Моя мать наказала мне это очень строго.
— Милая Белинда, я не господин Абрахамсен. Мне не пришло бы в голову приблизиться к тебе. Но если для тебя это совершенно невозможно, то я могу спать в стойле.
— Нет, это могу сделать я.
— Что за глупости! Она все еще колебалась.
— Здесь, как ты видишь, две кровати, — сказал он. — И я могу выйти, пока ты будешь раздеваться. Она издала звуки, похожие на кваканье лягушки:
— Нет, это ничего. Я ведь могу лежать в сорочке? Одну ночь, она же такая короткая.
Вильяр был немного неуверен, что было короткой — сорочка или ночь. Но он, естественно, ответил, что она может это сделать. И он должен был отвернуться, пока она умывается. Все прошло замечательно. Белинда сидела на краешке кровати и снимала с себя сапоги и одежду, так что он даже, вероятно, не заметил, что она была тут.
Наконец, они улеглись в свои постели, свет был потушен, и Белинде показалось, будто она все глубже и глубже погружается в чудесно освежавшие облака. И она не думала о том, что на тех местах ее тела, которые соприкасались с седлом, на коже появились раны. Но она не смела и слова сказать о том, как она была легко ранима. Она думала, что Вильяр спал, когда вдруг услышала его голос:
— Представь себе, я носился с большими планами разделить нашу собственную землю между всеми крестьянами. Отдать ее совершенно безвозмездно. А дед и бабушка давно позаботились о том, чтобы крестьяне стали свободны. И все же они работали на усадьбе. За плату!
— Так что же ты теперь хочешь делать? — спросила она робко.
— Продолжить начатое дедом. Он на правильном пути.
Он засмеялся.
— Неудивительно, что Люди Льда всегда работают, как волы, в нищем хозяйстве!
— Я думаю, что это правильно, — произнесла она торжественно. — Богатыми становятся только эгоисты.
Как только она это сказала, ей показалось, что это прозвучало глупо. Но голос Вильяра сказал на это только «да». Затем он пожелал доброй ночи и повернулся к стене. Белинда лежала неподвижно, точно бревно, и смотрела в темноту. Ее глаза блуждали, вбирая в себя все, чтобы запомнить эту ночь. Светлый квадрат окна, за ним качавшиеся верхушки деревьев. Шум от леса — или это река? Шум нарастал и уменьшался при порывах ветра.
В комнате она видела немногое. Темная тень на стене — это была верхняя одежда Вильяра. Отблеск в углу от большого фарфорового чайника в серванте. Хорошо, что мать ничего об этом не знает! Но ведь ничего дурного не происходит! Вильяр — настоящий кавалер. Она прислушалась, спит ли он. Спокойное дыхание. «Так приятно слышать, как близко дышит мужчина. Фу, как режет в животе! А мне приходится обычно вставать раз за ночь. Боже, смогу ли я это сделать? Нет, это невозможно. Здесь нет. И я не смогу воспользоваться горшком под сервантом. Никогда в жизни! А что я буду делать рано утром? Мне же нужно умыться и одеться первой. А затем выйти на двор, к отхожему месту. Боже, помоги, я с этим никогда не справлюсь! Не должна была отправляться в эту поездку.
Раскаяние и огорчение! Нет, я должна была… Быть все время вместе с ним. Быть полезной, поддерживать его во всем. Если бы только не…»
Поскольку мысли Белинды были зафиксированы на такой мучительной теме, она, естественно, сразу же почувствовала потребность выйти. Но она не посмела этого сделать, в этом чужом месте. И с мужчиной в одной комнате. Подумать только, если он проснется и спросит: «Ты куда?» Что она тогда ответит? Нет, она не могла этого сделать. Это была лучшая ночь в ее жизни, она это чувствовала. Завтра вечером она снова будет в Элистранде, и тогда конец всем приключениям вместе с Вильяром — ее святым Георгием. Значит, ей нужно было сейчас суметь сдержаться? Не испортить все? К счастью, она была такой уставшей после долгой и непривычной скачки, что задремала, несмотря ни на что. Скоро она спала, не озабоченная своей небольшой повседневной, но, увы, такой серьезной проблемой.
Когда рано утром Хейке и Тула поднялись по дороге в лес напротив постоялого двора, их ждали тут двое всадников. Хейке и Тула круто остановили коней.
— Что же вы тут делаете? — строго спросил Хейке.
Голос Вильяра был неколебимо решительным.
— Мы должны заставить вас вернуться с нами домой.
— Чепуха, ты не можешь помешать нам продолжить путь.
— Я могу это сделать. Разве ваши лошади сегодня послушны?
— Нет, непослушны. Это ты…
— Дальше будет хуже. Так что поворачивайте сейчас, дома все хотят этого.
— Я принял решение. Тула тоже.
— Да, — сказала она, — ты просто зря тратишь время, Вильяр. И ты не должен был брать с собой молодую девушку.
— Я за нее несу ответственность, и это серьезно. Кроме того, это было ее желание.
— Да, этому я, конечно, верю, — ехидно сказала Тула.
— Вильяр, ты зря тратишь наше драгоценное время. — сказал Хейке. — Нам нужно ехать быстро, чтобы успеть до наступления зимы.
— Мы не тронемся с места, пока вы не поедете с нами домой.
Белинда сидела, как на иголках. Было ужасно неприятно быть свидетелем препирательств между людьми, которые, любили друг друга. И никто не хотел уступать.
Вдруг Тула начала петь. Низким голосом, не открывая рта, так что у Белинды совсем закружилась голова. Тула смотрела то на нее, но на Вильяра, и во взгляде было что-то, что потрясало и трогало Белинду до самых неведомых, пугающих глубин ее души. Она беспокойно смотрела в эти зеленоватые глаза и чувствовала, будто она переносилась в другое место, имевшее что-то общее с древностью, язычеством и несказанными ужасами. Голова у бедной Белинды кружилась.
Тут мистическое пение прекратилось. Вильяр сделал глубокий вдох и выпрямился.
— Значит, мы должны продолжить путь? Мы впустую тратим время, если должны успеть до наступления зимы.
— Наши лошади, — напомнила ему Тула.
