Он онемел. Подался назад, словно я был зачумленный. И это подстрекало меня к продолжению.
— Тот кот… хотите, чтобы он замурлыкал? Наконец к нему вернулся дар речи и он сказал:
— Этот кот мурлыкает крайне редко. И, разумеется, не по команде!
Я тут же установил контакт с котом — это сделать очень легко, потому что кошки очень податливы — и тот посмотрел на меня, наполовину закрыл глаза и принялся громко, с удовольствием мурлыкать, перебирая когтями скатерть на столе. Он делал это потому, что я сконцентрировал на нем все свое дружелюбие.
На этот раз господин Бигбай уставился на меня, разинув рот и забыв все свое тупое презрение. Потом, взяв себя в руки, вскочил, побежал в другую комнату и вернулся с целым подносом шашек, используемых при парапсихологических исследованиях. Они были помечены кругами, четырехугольниками, звездами и прочими геометрическими фигурами. Шашки переворачивали, после чего человек угадывал, какая фигура нарисована на обратной стороне. Подобным образом можно было угадывать, какие предметы человек держит в руке, и это называлось психометрией. Результат господина Бигбая — девять из тридцати — был просто прекрасным и свидетельствовал о его способностях, которые он растрачивал по пустякам.
Я брал шашку за шашкой и скороговоркой отвечал, что там, на обратной стороне. И когда я перебрал все шашки, мы стали их переворачивать.
— Смотрите, смотрите, первая угадана верно! — милостиво произнес он. — И вторая тоже. И следующая… — его голос становился все более и более тихим, и после десятой шашки он уже ничего не мог сказать, он просто механически переворачивал их. Под конец я решил сделать две ошибки, потому что злость покинула меня, и я устал от этой возни, разочаровав самого себя тем, что клюнул на такой дешевый триумф.
— Двадцать восемь правильных, — с благоговением произнес господин Бигбай и с почтением поклонился мне. — Для нас будет великой честью, если завтра вечером вы посетите наш сеанс. Я немедленно созову всех членов.
Я поблагодарил его за оказанную мне честь, отмечая про себя тот факт, что они, очевидно, не собирались встречаться в этот четверг, но теперь их планы переменились, и я покинул этот дом, не задавая больше вопросов. Я сказал только:
— Я здесь для того, чтобы найти трех исчезнувших детей, господин Бигбай.
— Думаю, вы найдете их, — ответил он, и его голос, до этого звучавший высокомерно, звучал теперь почти услужливо.
Дорогой друг, мне стыдно признаться в этом, но я был рад тому, что немного проучил его!
Выйдя из дома, я увидел помещика Фрая, направлявшегося к себе; судя по всему, он осматривал свои владения. Но, спускаясь по тропинке с Фогги Хилла, он опустил вниз висящее на плече ружье.
Я пошел в сторону городка. Потом увидел, что дорога ведет к району современных вилл, куда я не собирался. Тогда я решил посетить дом Лиз Томпсон.
И вот, Эллен, идя вдоль подножия Фогги Хилл, я снова услышал немые вопли, этот странный зов, который я никак не мог идентифицировать. Как и в прошлый раз, он доносился из леса, но не со стороны поместья Фрая, а откуда-то спереди. Разумеется, я остановился, но на этот раз я не обнаружил никакой тропинки, по которой можно было подняться наверх, а впереди были скалы. Так что мне пришлось идти дальше по дороге.
Не прошел я и двухсот метров, как снова услышал отчаянную мольбу о помощи, на этот раз она доносилась откуда-то сверху. Но эта мольба была смешана с чувством страха. Страха за меня.
Потом все снова затихло. Я был в полной растерянности, шагая по гравиевой дорожке к дому Томпсонов.
Возможно, визит мой был слишком поспешным, но мне так не терпелось разгадать загадку немых воплей, что я решил не обращать внимания на этикет.
Господин Бигбай был прав, говоря, что это очень скучная семья.
Комната, в которую меня пригласили, была меблирована с таким соблюдением условностей, что казалась просто пародией на комнату. Словно в этом доме и не жили люди. Оказалось, что фру Томпсон дома одна. Это упитанная, лишенная всякого воображения домохозяйка из высшего класса. Из всех троих детей Лиз отсутствовала дома самое короткое время, но это не значило, что дома о ней меньше беспокоились, чем о первых двух. Фру Томпсон была убеждена в том, что ее дочь изнасиловали, мотивируя это тем, что двое мальчиков тоже исчезли.
— Наша дочь — порядочная девушка, — пыталась она убедить скорее себя, чем меня. — Она общалась только с приличными людьми, и можете быть уверены в том, что это исчезновение не добровольное. Она не относится к числу тех несимпатичных, поверхностных молодых девушек, которые разгуливают в нижнем белье «а ля Марлон Брандо» и ездят на мотоцикле. Моя дочь знает, что делает.
Я осторожно намекнул ей, что до меня доходили совсем другие слухи. На щеках фру Томпсон появился слабый румянец, что в ее кругах, очевидно, считается самым большим проявлением чувств.
— Наверняка, это сказала вам Маурин Фрай, — язвительно произнесла она. — И все потому, что ей не удалось расположить к себе мальчика, который предпочел Лиз! Вот теперь она и выливает помои на других.
Я попытался скрыть улыбку. Если дама из состоятельного класса возмущена и с ее языка срываются грубые слова, нетрудно догадаться о ее происхождении.
Но из всех, кого я посетил сегодня, фру Томпсон оказалась наиболее сообразительной: она предложила мне чай и закуску, и это заметно подняло у нас обоих настроение. Она отрицала знакомство с Кеном Брауном и его семьей, ничего хорошего она не сказала также и о господине Бигбае. К тому же она объяснила мне, что Бигбай и владелец поместья продолжают тяжбу о границах участка, длящуюся еще со времен средневековья. Воспользовавшись случаем, я спросил у нее, куда ведет тропинка, по которой я шел.
— Та тропинка, — пояснил я, — что отделяет имение от пустыря Бигбая. Там стоит трансформаторная подстанция и водокачка…
— Водокачка? — удивленно спросила она.
— Да. Чуть правее и выше, в подземном помещении.
— Трансформаторную подстанцию я видела, но… Нет, там нет никакой водокачки!
— Что же это тогда?
— Разве вы сами не видели?
Тут зазвонил телефон, и я решил, что пора закругляться. И пока я вставал, она сказала на ходу, идя к телефону:
— Нет, эта тропинка никуда не ведет. По ней можно просто добраться до вершины холма. Прощайте и заходите еще!
Она стала разговаривать по телефону, а мне ничего больше не осталось, как уйти. Я уверен, что она не имела никакого представления о том, кто я такой и чего хочу. Пустая женщина!
Ах, Эллен, как мне докучают подобные люди! В умственно отсталых и душевнобольных, которых я лично ставлю очень высоко, куда больше души, чем в таких, как она, у которых есть разум, но они не умеют им как следует распорядиться.
От нее я мало что узнал, несмотря на то, что мне удалось несколько раз коснуться ее руки. Она относилась к числу тех, кому нечего сказать из-за отсутствия эмоций. Таким людям
