вещах. О ночных криках и еще не знаю о чем. Собственно, рассказывать-то и нечего, все ведь так расплывчато и неясно. Но вот случилось… постойте… лет двадцать пять тому назад это произошло, мне тогда было лет пять.
Сандер и Бенедикте обменялись взглядами. Они довольно точно угадали время.
— Ты жил там тогда? — спросил Свег.
— Ну да, внизу в деревне и сейчас живут несколько семей отсюда. И которые сбежали туда. Я не знаю точно, что случилось, но, во всяком случае, здесь был большой переполох. Шептались о какой-то женщине, найденной мертвой с… Извините, милые дамы! С перерезанным горлом и выкачанной кровью.
— Где ее нашли? — резко спросил Свег. Ливор погрузился в свои воспоминания, он размышлял.
— Я не помню точно, поскольку я не присутствовал. Но мне кажется, она всплыла в озере, там собралось много народу на берегу. И как раз в это время-неожиданно показался паромщик. Это от него все сбежали, потому что он был действительно опасен. Но я так и не знаю точно, чем именно. Не знаю. Позднее сюда поднимались порой какие-то незнакомцы и просили переправить их на тот берег, но их всех находили потом мертвыми в воде. Не всех, конечно, нашли. Я-то уцелел, потому что я никогда не кричу ему, когда он появляется, я притворяюсь, словно не вижу его.
Он наморщил лоб.
— Но вот перед этим, еще раньше случилось тоже…
— Перед чем? — сказал пристав.
— Перед тем, как нашли первую мертвую женщину. Мне так никогда и не удалось выяснить, что там произошло, но у меня осталось слабое воспоминание, что люди говорили о какой-то находке. Находке, которая потом опять пропала…
— Но кто-нибудь в долине должен знать о тех событиях?
— Я
— Но друг должен был, наверное…
— Его-то как раз первого и взял паромщик. Его видели садящимся в лодку, которой раньше не было — и прямо посередине озера Неттес она исчезла. Он утонул.
Пристав Свег вытащил брактеат.
— А вот предмет, который они нашли… Могло это быть чем-то подобным?
Ливор вздрогнул так, что они все это заметили.
— Откуда вы это взяли?
Пристав рассказал о трупе далеко внизу в смежном озере.
Молодой крестьянин кивнул.
— Значит, еще один! Нет, они вряд ли в тот раз нашли именно этот, поскольку он лишь один из многих. У всех, найденных мертвыми, были такие.
— У всех, ты сказал? — повторил Сандер. — Сколько их, собственно, было?
— Нет, не так уж и много. Люди нечасто поднимаются сюда. Так, считаем эту пару, и потом за все время было два-три случая.
— И никто не расследовал этого? — спросил пристав Свег.
— Ну почему же? Но они никогда ничего не находили. А все амулеты пропали.
— В прошлом году здесь были какие-то немцы? — поинтересовался Ульсен, уверенный, что сказал что-то крайне своевременное и умное.
Ливор повернулся к нему.
— Да, я о них слышал. Но никогда не видел эту группу. Они, наверное, пошли дальше через горы.
Аделе хотела больше узнать о своем женихе, но тут Ливору было нечего прибавить к тому, что они уже выяснили.
Сандер прислонился к стене.
— Мне бы очень хотелось подробнее услышать о деревенских разговорах, про которые ты поминал, — сказал он. — О ведьмах и всем таком.
— Но ведь это все только предрассудки! — возразил Ульсен.
Сандер строго посмотрел на него.
— Так мы же здесь имеем дело именно с «предрассудками», разве ты еще не понял? Кем, по-твоему, был паромщик? Живым человеком?
На это Ульсен не нашелся, что ответить, но скривил губы, как старая дева, хранящая невинность.
Ливор немного замялся, прежде чем решился рассказать обо всей той чепухе. Он был здравомыслящим молодым человеком.
— Да что там, это обычные истории в горных деревнях. Давным-давно здесь был повешен один разбойник с большой дороги, и болтали, что он возвращается опять. Пустая болтовня! Потом одна женщина почувствовала ледяную ладонь на своем лице. В одном хлеву никак не могли держать коров, так ужасно разыгралась там нечистая сила. Мужик увидел в окне женское лицо как-то раз, когда выглянул лунной ночью наружу. Стада скота, которые были ничьи, паслись сами по себе. Нет, это все слишком расплывчато, обще, происходит только из фантазий и страха темноты. Здесь когда-то была большая переправа, с севера на юг, с платой за перевоз и всем остальным. Много народу было!
— Но в паромщика-то ты веришь?
— Да, с головой у меня нормально, но его я много раз видел.
Он посмотрел на них.
— Но не в этот раз. Почему?
Все молчали. Наконец пристав сказал:
— Среди нас есть один, кто умеет ворожить. Паромщик утонул, вместе с лодкой.
Молодой житель гор переводил внимательный взгляд с одного на другого. Потом медленно произнес:
— Паром всегда тонет. Но только когда на нем есть пассажиры.
Никто не ответил. Никто из них не отважился выдать способности Бенедикте влиять на сверхъестественное. И сама она, конечно, предпочла промолчать о них.
Все отправились спать. Бенедикте лежала на жестких досках, завернувшись в свое пальто. Задумчиво провела кончиками пальцев по старым, шелковистым стенам. И быстро отдернула руку к себе. Не было ничего странного, на что бы стоило обратить внимание, это обычное, старое и гнилое дерево, но все равно ее пальцы мгновенно вернулись под одеяло.
Этот неодушевленный, показавшийся ей почти стерильным, дом! Интересно, остальные ее спутники таким же образом ощущали его атмосферу? Как здесь, должно быть, мертво и скучно! Для нее оживал каждый отдельный дом, каждое дерево и камень в природе, она могла чувствовать здания, как друзей, счастливых или несчастных, — или наоборот, врагов, отстраненных, угрожающих, даже впрямую опасных.
Но этот…
На нее давило молчание дома. В этом было что-то ненормальное, но дом отказывался давать какие-либо объяснения. Словно бы он знал, что она могла уничтожить злые и горькие воспоминания. То, что находилось здесь, не хотело быть обнаруженным и уничтоженным. Оно хотело продолжать вершить свое злое дело.
Она лежала, разметавшись по кровати, и не могла уснуть битый час, пока наконец не начала осознавать, что в комнате вот уже некоторое время что-то происходит.
В глубокой темноте горели два глаза. Так незаметно, что она только сейчас смогла
