собственного, личного страха. Но об этом он молчал.
— И никакого запаха? — спросил он, когда они стояли внизу в тесном склепе. Свет стал сильнее, он словно насытился всеми цветами спектра и ритмично пульсировал.
— Почему же, — ответила она. — Но не этот мерзкий запах паромщика. Другой, более…
Она не могла сказать, какой. Слишком далеки они с Сандером стали друг от друга за последние часы. А это был невыносимо сильный запах сладострастия, никаким другим словом она не могла этого выразить.
Марко стоял впереди, повернувшись к ним спиной. Он поднял руку вверх, чтобы остановить их в случае, если бы они надумали идти дальше. Но они замерли и так. Им было очень страшно, поэтому Марко почувствовал, что самый сильный удар ему придется принять на себя.
Сколько себя помнил Марко, он мог испускать удивительные вспышки света. Еще с тех пор, когда едва стоял на ногах, он обладал этой необычной способностью, ведь он был сыном Люцифера. Он сделал незаметное движение, и подвал осветился быстрой, яркой молнией.
Ее короткого проблеска хватило для того, чтобы они смогли увидеть в углу какой-то предмет. Он напоминал по форме статую, но был закутан в темные лохмотья. Сандер слегка попятился назад, поскольку почувствовал мощное воздействие, исходившее от предмета, парализующую силу.
— Зажмурьте глаза, как я говорил! — приказал Марко.
Они повиновались. Были слышны его шаги по земляному полу, он направлялся прямо в угол.
Несмотря на то, что они изо всех сил зажмурили глаза, они все же заметили режущий яркий свет, вспыхнувший с быстротой молнии, он шел от Марко. Сандеру и Бенедикте пришлось подхватить его, когда он зашатался и отпрянул назад, но сразу же снова выпрямился, и молнии с треском засверкали вокруг них. Они чувствовали себя смертельно уставшими, беспомощными, будто загипнотизированными незнакомой силой, которая пыталась завладеть их волей, душой и разумом. Бенедикте громко закричала, обхватив голову руками, чтобы не впускать это ужасное воздействие. Но вот она вспомнила свою задачу, и теперь она знала заклинание. Оно само сорвалось с ее губ, девушка услышала, как Марко поблагодарил ее, но он, похоже, был совершенно занят своим собственным делом. Это можно было понять по невыносимо ярким пучкам света, раз за разом наполнявшим комнату.
Бенедикте заметила, что Сандер лежит на полу. Но он был жив, она слышала, как он стонал от напряжения, пытаясь удержать первородную силу, не допустить, чтобы зло завладело его душой.
Наконец они услышали голос Марко, Бенедикте бессильно опустила руки.
— Вот! — кричал он торжествующе. — Я достал-таки тебя. Теперь и тебе больно, гадина!
Мерцающие молнии и грохот прекратились.
— Продолжай, Бенедикте! Заклинание!
Она произносила его как можно отчетливее, громко выговаривая странные и непонятные слова. Одновременно она услышала, как Марко что-то говорил, это были совершенно непонятные звуки — не считая тех, которые появлялись с равными промежутками. И эти слова были: «Тенгель Злой».
Она набрала побольше воздуха, чтобы продолжить.
— Теперь можешь остановиться, Бенедикте, — спокойно произнес Марко.
Она поняла. Подвальное помещение было свободно от всякого зла, от мерзкого запаха, от пугающих ощущений.
Сандер смог подняться на колени и встать прямо. Он медленно открыл глаза. Даже это легкое движение причинило им боль, настолько сильно он сжал их, когда почувствовал опасность.
В склепе было темно. Но Марко спокойно взмахнул рукой, и вокруг них заструился мягкий, теплый свет.
Сандер уставился на статую идола, выделявшуюся в углу. Теперь она была безжизненной — хотя они прекрасно понимали, что эти ужасные каменные глаза когда-то принадлежали существу, чрезвычайно яростно боровшемуся за свое существование. Но теперь Марко победил его.
Голос Сандера дрожал.
— Это не богиня Нертхюс, — сказал он. — Но Боже мой, что же это?
14
Они рассматривали древнего, омерзительного идола из камня.
Конечно, время поистерло его края, к тому же вырубили его весьма грубо и примитивно, но он был раскрашен разными цветами, теперь уже поблекшими. Сандер мог различить лишь следы красок под высохшей кровью, которая покрывала статую с головы до ног. Но глаза выделялись отчетливо, они были сделаны из рубинов кроваво-красного цвета и вставлены в черный камень. На шее, вернее там, где она должна была быть, висели драгоценные подвески.
Эти глаза, должно быть, наводили смертельный ужас, пока чудовище не погибло. Теперь они были неопасными, хотя по-прежнему злыми и отвратительными, взгляд их был устремлен на вошедших людей.
У каменного идола недоставало правой руки. Хотя, в другом отношении, он был снабжен впечатляющими атрибутами.
— Гермафродит? — недоверчиво сказал Сандер. — Такие встречаются среди многочисленных африканских божков. Но откуда здесь взяться африканцам?!
Бенедикте отчетливо видела то, что вызвало его удивление. У статуи, которая была примерно метровой высоты, были и женские груди — весьма пышные — и невероятных размеров мужской член. Все вместе выглядело нелепо.
— Ну и что в этом хорошего? — весьма наивно вырвалось у Бенедикте.
— Африканцы считают, что это придает божеству двойную силу. А зачем это здесь… — Было похоже, что нечто стало ясным для него. — По крайней мере… — Они ждали. Мифы и населявшие их божества были его специальностью. — Здесь имеются явные символы культа Нертхюс, — сказал он наконец. — Женская грудь. Плодородие. Не считая того, что мы выяснили до сих пор: жрец, брактеаты и все такое. Но эта недостающая правая рука… Она прямо указывает на то, что перед нами очень старый скандинавский бог Тюр. Люди поклонялись ему еще раньше, чем викинги придумали своих асов, он был богом войны и пожертвовал свою правую руку. Ему приносили человеческие жертвы. В том числе и в воде, здесь проступают общие черты с культом Нертхюс. Нет, этого я не понимаю! Наконец высказался и Марко.
— Было весьма поучительно тебя послушать, Сандер. Теперь я лучше понимаю всю эту историю и могу вызвать картины прошлого. Я знаю, где их искать. Пойдем, нам надо выбраться из этой дыры!
— А как же идол? Марко задумался.
— Мы пока оставим его здесь. Он долго еще будет напоминать о своем кровавом предназначении, так что пусть постоит в углу. Мы, разумеется, сообщим о находке, пусть музеи решают, что с ним делать.
Сандер кивнул, и они вышли наружу.
Пристав Свег и Аделе почти уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть их живыми. Они рассказали, что увидели сияние неземной яркости, исходящее от церкви и
