— Не те ли, в которых ты работаешь в саду, вырывая сорняки из клумб?
— Ты что же, за дурочку меня считаешь! А впрочем, и вправду ведь. Дорогой, как ты думаешь, как пойдут дела?
— На грядках?
— Да нет же, с чудовищем, о котором пишет Никлас. Признаться, меня это все серьезно беспокоит.
— С чудовищем наверняка все в порядке. А вот что будет с нами…
— Ты долго будешь придираться к словам?
Доминик замолчал, ласково поглаживая ее лицо.
— Знаешь, я могу тебе сказать, что у меня очень сильно обострились чувства. Я могу рассказать, что делается в других местах. Как хорошо, что от Никласа пришло письмо, а то я бы просто с ума сходил — и знал бы, и не знал, что там происходит.
— Я знаю, что ты чувствуешь.
Он испуганно взглянул на нее:
— Ты так молодо выглядишь, Виллему. Совсем не изменилась. Просто непостижимо…
Виллему сразу посерьезнела:
— Верно. Я и сама это замечала. Твой отец говорит то же самое. Словно я остановилась в развитии.
— Нет, это неверно. Мыслишь ты по-взрослому. И ты очень сильная личность. У тебя волевой характер. И ты не похожа на этих придурковатых придворных дам. Они тебя боятся, Виллему. Боятся, что ты будешь пользоваться благосклонностью королевской четы.
— Я знаю. Хорошо будет подышать деревенским воздухом в Норвегии. Забыть весь этот дурацкий этикет. Нет, не подумай, Доминик, я не жалуюсь. Мне очень весело от их бесконечных интриг. Да и роскошь при дворе приводит в восхищение!
На губах у него промелькнула легкая отсутствующая улыбка. Он продолжил:
— А мне кажется, будто ты, твои силы, способности сберегаются для чего-то.
— Как раз для этого момента?
— Да. Похоже, что так.
Она набралась смелости и спросила:
— Доминик, в твоем поведении есть что-то пугающее. В твоих глазах…
Он глубоко вздохнул:
— Да. Ты права. Я и вправду боюсь.
— Ты чувствуешь близость смерти. Я права?
Он помедлил с ответом:
— Да. И я очень боюсь. Если б я мог оставить тебя дома, в безопасности…
— Забудь об этом. Немедленно, — резко произнесла она. — Ведь я точно так же замешана во все это, как и ты.
— К большому сожалению.
Раздался тактичный стук в дверь. Пришел мечтатель Микаел, отец Доминика:
— Я могу войти?
— Конечно же. Заходите, — пригласила Виллему.
Они оглядели комнату. В ней царил полнейший хаос. Виллему схватила в охапку все свое нижнее белье и запихала на одну из полок шкафа.
Вошел Микаел. Ему исполнилось шестьдесят, волосы побелели. На губах играла улыбка. Он принес огромные книги.
— Это все о Людях Льда. Как видите, не одна книга. Если б все напечатать, объем был бы меньше. Но это рукописная семейная хроника…
— Отец, мы будем обращаться с ними крайне осторожно, — с почтением произнес Доминик. — Было бы ужасно, если б они не сохранились.
Микаел кивнул, соглашаясь.
— Все готово к отъезду?
— Да. Выезжаем завтра рано утром. Виллему так привыкла к жизни при дворе, что настаивала на карете. Я проявил бессердечие, решив, что она поедет верхом. У нас нет времени разъезжать в каретах. А верхом она ездит хорошо.
— Что ж, а мы с юным Тенгелем будем помогать друг другу и ждать вашего возвращения, — произнес отец.
«Если нам удастся вернуться назад», — грустно подумала Виллему. А вслух сказала:
— Вот здорово. Хорошо знать, что вы в надежных руках.
— Я очень, очень переживаю, — вздохнул Микаел. — Мы знали, что вас ждет испытание, но даже не предполагали, что может грозить такая опасность. Ничего не понимаю! И откуда вы можете знать, что эта тварь тоже из рода Людей Льда?
— Этого никто точно не знает, — ответил Доминик, осторожно отодвигая ногой одну из кружевных рубашек Виллему. — Мы почти ничего не знаем. В Норвегии, должно быть, узнаем больше.
— Он не нападает на животных, — в раздумье заметила Виллему.
— Вполне естественно. Такого человека тянет к животным. С ними ему более комфортно. Похоже, что он ненавидит людей.
— Да. А еще ему нравится убивать, — продолжила Виллему.
Никто ей ничего не ответил. Доминик заговорил о другом:
— Насколько я понял из писем Никласа, это чудовище что-то ищет. Знает, куда ему примерно надо. А сейчас почему-то бесцельно бродит.
— Не нравится мне все это, — снова заговорил Микаел.
Виллему взглянула на него и понимающе кивнула:
— Вам, свекор, должно быть, многое знакомо в его поведении. — И печально улыбнулась. — Кто блуждал в бесплодных и одиноких поисках в Ливланде? Кто блуждал, не зная, где его дом?
— Именно. Те из Людей Льда, что оказались вдали от своих родственников, долго блуждают по свету. Ищут и не находят, — подтвердил Микаел.
— Поэтому вы думаете, что это один из нас?
— Боюсь, что так. Вспомни глаза, плечи. И его блуждания очень похожи на блуждания отверженных из рода Людей Льда.
— Но откуда он взялся?
— Вот и скажи. Может, какая другая ветвь нашего рода, о которой мы ничего не знаем. Виллему снова погрузилась в раздумья:
— Но раз мы избраны… Это значит, он опасен для всего рода.
— Думаю, да.
Все прислушались. Со двора доносились радостные детские голоса.
— Ты только посмотри, — улыбнулся Доминик. — Снова эти девчушки Оксенштерна пристают к Тенгелю. По-моему, они его просто боготворят.
— Хоть они ему порядком надоедают, он горд их вниманием, — заметил Микаел, наблюдая вместе со всеми за тем, как три девчушки в возрасте от шести до одиннадцати лет бегают за восемнадцатилетним пареньком. Они ухватились за него и тянули во все стороны. А он притворялся, что ничего не может с ними поделать, и послушно делал то, что от него требовали.
— Ну и плут же наш сынок, — улыбнулась Виллему. — И как это нас угораздило произвести на свет такое?
Она была так горда сыном!
— Нет, ты только посмотри! Каков сердцеед! И от кого он только унаследовал такие способности? Ты не знаешь?
