Конечно! Он узнал норвежский акцент Сесилии.
Это ее глаза и ее черты видел он!
Он сделал попытку что-то сказать.
Заметив это, Тарье тут же подошел к нему.
— Вот Вы и пришли в себя. Все в порядке.
Александру сразу понравился этот юноша. Такое симпатичное лицо увидишь не часто. Взгляд его имел гипнотическую силу, улыбка была приветливой и добродушной.
— Ты, должно быть, двоюродный брат Сесилии, Тарье… — произнес он дрожащим голосом.
Врач удивленно посмотрел на него.
— Да. Вы ее знаете?
— Это моя жена, — попытался улыбнуться Александр.
— Разве Сесилия замужем? Я об этом не знал. Я встречался с ней на Рождество, и тогда…
— Мы поженились в феврале. Меня зовут Александр Паладин.
— Но…
Тарье не мог скрыть своей растерянности. Александр горько улыбнулся.
— Я знаю, что она рассказывала обо мне. Это ведь ты раскрыл ей глаза на мою… слабость, не так ли?
Юноша кивнул.
— Я ничего не понимаю… — неуверенно произнес он.
— Это был вынужденный брак. Мне грозила виселица, а она ждала ребенка. Мы спасли друг друга.
Ему нужно было рассказать об этом Тарье, ведь он знал их историю с самого начала.
— Сесилия ждала ребенка? Ничего не понимаю…
— Да. Но, прошу тебя, никогда никому не говори, что это был не мой ребенок! Люди не должны об этом знать. Никто.
— Нет, конечно же.
Тарье задумался.
— Ага… — произнес он наконец.
— Что?
— Нет, я только прикидывал… У нас есть один друг, на Рождество он был просто помешан на Сесилии. Кстати, он очень похож на тебя. И она была очень несчастна из-за тебя.
— Священник?
Тарье кивнул.
— Так оно и было, — сказал Александр. — Сесилия недавно потеряла ребенка. Я только что получил из дома письмо.
— Бедная Сесилия, — тихо произнес Тарье.
— Да, мне тоже очень жаль. Это несчастье для нее — и для меня. Я готов был считать ребенка своим.
У Тарье от удивления поползли вверх брови. И Александр был удивлен этой неожиданной встрече.
«Это двоюродный брат Сесилии…» — подумал он, так до конца и не решив, было это приманкой или предостережением.
— Как обстоят дела со мной? — осторожно спросил он.
— Я бы тоже хотел это знать. Как?..
Их беседу прервал Бранд, явившийся навестить Йеспера, лежавшего рядом с Александром.
— Бранд, иди сюда, это муж Сесилии, — сказал Тарье. — А это мой младший брат. Нас было трое братьев, но Тронд… погиб два дня назад. А этот белобрысый, что на кровати рядом, сын нашего соседа, Йеспер.
— Вы ранены, полковник? — спросил Бранд, видя знаки отличия на шинели, лежащей рядом на грубых нарах.
— Называй меня Александр! Разве я не член семьи?
— Да, конечно. Добро пожаловать! — улыбнулся Бранд.
— Спасибо. Я только что спросил твоего брата, что у меня повреждено.
— Ты, я вижу, можешь разговаривать и поворачивать голову, двигать руками, смотреть по сторонам, — деловито заметил Тарье. — Это хорошо. Ты чувствуешь боль?
— Нет, совершенно не чувствую.
«Вот этого-то я и боялся», — подумал Тарье.
— Ты можешь двигать ногами?
— Я не чувствую ног, — засмеялся Александр.
Глубоко озабоченный, Тарье подошел к другому концу кровати и уколол ступни Александра кончиком ножа.
Никакой реакции не последовало. Тарье тяжело вздохнул.
— У тебя прострелен позвоночник, Александр. Я пробовал вытащить пулю, но она сидит слишком глубоко.
Внезапно до Александра дошло:
— Ты думаешь, что я…
— В данный момент ты парализован от поясницы и ниже. Но ты можешь поправиться. Подождем еще несколько дней, а потом будем решать, что делать.
Все смотрели на него, молчаливые и подавленные. Наконец Александр взял себя в руки.
— А что у моего соседа? — спросил он.
— У Йеспера перебита кость в стопе, — ответил Бранд, — и ни у кого в мире не было более серьезного ранения, чем у него! Однако Тарье бессердечно считает, что рана заживет сама по себе, если лежать спокойно. Самой же серьезной болезнью у Йеспера является тоска по дому.
— Да, для норвежца бессмысленно участвовать в этой войне! Вы добровольцы?
— Нет, нас призвали насильно.
— А ты ведь тоже слишком молод, — сказал Александр Бранду. — Я поговорю, чтобы вас перевели в подразделение, занимающееся отправкой домой раненых.
Йеспер просиял, Бранд тоже вздохнул с облегчением.
— Когда вы приедете в Данию, вы можете жить в моем доме, у Сесилии, — продолжал Александр. — Это очень обрадует ее, я знаю. Но тебя, юноша, — он посмотрел на Тарье, — мы не можем лишиться.
В ту ночь Александр Паладин лежал без сна и думал о своей жизни — о том, что было и что будет. Как прошлое, так и будущее, представлялись ему темными, но у него были его профессия, в которой он до сих пор преуспевал, богатство, Сесилия.
А что скажет она, если он останется парализованным? Почувствует ли она какое-то облегчение?
Нет, этого он не думал.
Единственное, что он не учитывал, был его благородный характер, о котором он даже и не задумывался.
Он проводил взглядом Тарье, делавшего обход раненых с лампой в руке.
«С этим человеком я не должен иметь близкую дружбу, — с неясным беспокойством подумал он, — он слишком похож на Сесилию».
Слишком похож на Сесилию?
Александр не обратил внимания на выбор слов. Если бы он заметил это, он бы
