жалела тогда, что не смогла приехать домой.
Он изумлялся ее внезапным переходом от шутки к серьезности. Ему нравилась ее манера разговаривать.
Невольно он вернулся в мыслях к своей жене, и сразу ему почудилось, что словно солнце спряталось за большую тучу.
Мозг господина Мартиниуса перебирал всевозможные варианты. Подумать только, а если бы фрекен Сесилия не уехала, когда он появился в приходе? Что, если бы они оба боролись с эпидемией чумы? Как бы тогда сложилась его жизнь, встреть он ее раньше?
Теперь же было слишком поздно.
Тарье шел навестить больного. Однако крестьянина пырнули ножом в одной из тех многочисленных стычек на праздники. Сесилия вызвалась помочь Тарье, и тот согласился.
Крестьянина только что принесли домой. Тарье не обратил внимания на убогость обстановки, на многочисленных детишек вокруг постели отца. Сесилия же, напротив, сразу заметила все это. Такими же нищими были и соседи крестьянина.
Этот человек не должен умереть! Смерть его стала бы трагедией для молодой жены и всего его семейства.
Тарье внимательно осмотрел рану больного. Затем он отозвал в сторону одного из крестьян и тихо сказал ему:
— Позови-ка для верности священника.
Крестьянин кивнул и вышел. Но Сесилия успела услышать, о чем просил его Тарье. Ей стало страшно за жизнь этого бедняги.
Нож едва задел желудок крестьянина. И когда Тарье осматривал рану, то Сесилия ощутила, как пол под ее ногами закачался. Зачем она только напросилась помогать Тарье? Она сделала это из самых благородных побуждений, но видеть собственными глазами эти ужасы ей не под силу. И это он, мужественный Тарье, держится теперь так спокойно и хладнокровно. Он, кто сидел себе дома в Гростенсхольме и вел беседы с милой Ирьей!
Могла ли Сесилия предполагать в тот момент, что ее порыв сопровождать Тарье к больному впоследствии окажет роковое влияние на жизнь бедной Ирьи и что ее роль милосердного самаритянина возымеет самые неожиданные последствия?
Тарье обратился к ней.
— Вытри кровь, Сесилия!
Он протянул ей вату, которая тотчас выпала из рук девушки. Сесилия подняла кусок ваты с пола. Попыталась, закрыв глаза, стереть кровь. Не получилось.
— Поскорее! — в нетерпении бросил Тарье. Он-то не мог понять, что необходимо хоть немного привыкнуть к зрелищу внутренностей человеческого тела.
Тарье в отчаянии посмотрел на темный потолок, который совершенно не пропускал света через маленькое дымовое отверстие, и безнадежно вздохнул.
— Нет, так дело не пойдет, здесь слишком темно. Придется перенести его в кабинет Тенгеля. У вас есть сани?
— Да, — ответила испуганная жена крестьянина.
— Быстро приготовьте их!
Все поспешили наружу, с облегчением приняв это решение.
Пришел господин Мартиниус, но времени для молитв у него не оставалось. Он помог перенести больного в сани, и лошади тронулись в путь. Один крестьянин правил лошадьми, тогда как Тарье, Сесилия и священник глаз не спускали с пациента. Решили, что жена потерпевшего останется дома, с детьми.
Крестьянка кричала им вслед:
— Вы думаете, он выживет?..
— Мы попытаемся помочь ему, — отвечал Тарье. — Но вряд ли вам удастся завести себе еще детей.
Тарье опасался за жизнь крестьянина, пока они везли его в усадьбу. Дорога была не из легких. Сесилии чудилось, что они едут неимоверно долго. Но вот показалась Линде- аллее.
Тарье поистине боролся за жизнь крестьянина. В кабинете Тенгеля было светлее, все инструменты были под рукой, и Тарье был не новичком в этом деле. Но Сесилия не была привычной к роли медсестры, и она чуть не теряла сознание при виде крови. Господин же Мартиниус старался всеми силами приободрить крестьянина. Ведь речь шла о человеческой жизни. В конце концов пациент потерял сознание, и Тарье стало полегче. Сесилия была поражена умением и сноровкой этого ученика Тенгеля. Тарье оказался очень искусным врачом, благодаря тем разносторонним знаниям, которые он приобрел за время обучения в Тюбингене.
Сесилия постоянно чувствовала рядом с собой присутствие священника, оно не могло не оказывать на нее определенного влияния. Господин Мартиниус был очень приятным человеком, и он так напоминал несчастного Александра… Сесилия считала, что отношения их в высшей степени романтичны и не более того.
Наконец Тарье принялся зашивать рану.
— Благодарю всех вас за помощь, — сказал Тарье. — Я восхищен тобой, Сесилия, ты держалась великолепно. Ты просто рождена для этой работы.
— Ты думаешь? — скептически ответила она.
— Его нельзя пока оставлять одного. За ним следует присмотреть, — продолжал Тарье.
— Ты можешь идти отдохнуть, — отважно произнесла Сесилия, — я же могу остаться с ним некоторое время.
— И я тоже, — добавил священник. — Нельзя оставлять его одного после такой операции.
Сесилия слегка вздрогнула.
— Вот и хорошо, — ответил Тарье. — Вы посидите здесь пару часов?
Оба согласно кивнули в ответ.
Господин Мартиниус выглядел несколько испуганным, когда Тарье оставил их одних. И надо сказать, что Сесилия была смущена не меньше.
В кабинете Тенгеля, в общем-то, не было на чем сидеть. Лишь глубокий диван и скамья, покрытая овчиной. Они сели на диван, просто утонув в нем. Делать нечего, приходилось дежурить около пациента в этот поздний час в Линде-аллее.
Молчание становилось все тягостнее.
— Как же он искусен, этот юный Тарье, — сказал наконец священник.
— О да! — быстро произнесла Сесилия, благодарная ему за то, что он наконец нарушил молчание… — Хотя он еще так молод.
— Как жаль, что он не остался в нашем приходе. Когда вы оба уедете отсюда, здесь станет совсем пусто.
— Ну, что вы, все останется по-прежнему, господин Мартиниус. Нет, не могу называть вас так. Как ваше имя? Мартин?
— Да.
— Мне можно называть вас по имени?
Он замешкался с ответом.
— Я буду очень рад. Когда посторонние не слышат этого.
Сесилия усмехнулась про себя.
— Так все-таки слежка за вами идет?
— Фрекен Сесилия, прошу вас…
