Сначала Хейке ничего не увидел в темноте. Но, посетив пару дней назад точно такую же ферму, он теперь догадывался, что попал в жилую комнату.
Но такую темноту он видел редко. В камине тлело несколько угольков, но они не давали никакого света.
Хейке продолжал стоять у дверей, чтобы не потерять ориентации.
— Добрый день, — неуверенно произнес он. Звон в его голове затих.
— Входите, кто вы там, воры или бродяги, — произнес дрожащий от страха и злобы голос. — Нет у меня ничего. Абсолютно ничего!
— Я человек честный, — сказал Хейке и представился, сказав, что ему просто нужны кое-какие пояснения.
— По твоему голосу я слышу, что у тебя добрая душа, — ответил старик. — Мы составим друг другу компанию. Входи и садись.
— Спасибо за любезность, — с улыбкой ответил Хейке. — Но я ничего не вижу. Здесь так темно.
— В самом деле, я об этом не подумал. Брось в очаг охапку можжевельника!
Хейке на ощупь нашел ветки можжевельника. Огонь тут же загорелся.
И он увидел дряхлого старика, сидящего на сломанной кровати. Глаза у старика были выколоты, судя по всему, очень давно.
Теперь Хейке понял, почему во дворе такой беспорядок.
— Вы здесь живете совсем один, отец? — заботливо спросил он. — Как же вы справляетесь?
— Человек ко всему привыкает, — сухо ответил тот.
— Понимаю. Мне хотелось бы задать вам пару важных вопросов, отец, но если хотите, я могу сначала помочь вам по хозяйству.
— Да, что-то ноги разболелись сегодня, поэтому мне придется согласиться. Ты же знаешь, даже если все хорошо, всегда что-нибудь да не так.
Да, Хейке был с ним согласен. Он уже видел, в каком состоянии двор…
Оказалось, что дел у старика много. Хейке сделал все, о чем тот его попросил, и даже более того: подоил корову, налил коту молока, покормил кур и поросенка. После этого он прибрал снаружи и внутри, но оставил все вещи на своих местах, чтобы слепой о них не споткнулся. У Хейке еще осталась в походной сумке маленькая бутылка словенской сливовицы — и эта водка пришлась очень по вкусу старику.
И когда Хейке поставил на стол еду для обоих, старик сказал:
— Не мог бы ты остаться со мной, мальчик? Ты лучший из тех, кто посетил меня за много-много лет.
— К сожалению, нет, — извиняющимся тоном произнес Хейке. — Мне нужно ехать дальше, в Норвегию. Но если я могу остаться здесь на ночь, я буду благодарен.
— Конечно, о чем речь!
— Спасибо!
— Должно быть, ты красивый юноша? Ты такой добрый, у тебя такой мягкий голос.
— У каждого своя ноша в жизни, — с улыбкой ответил Хейке. — У вас — ваша слепота, отец. У меня — моя устрашающая внешность. И я говорю это не из кокетства, это мне не свойственно. Я привык к тому, что люди поворачиваются ко мне спиной, едва взглянув на меня.
— Значит, их слепота еще сильнее моей, — тихо сказал старик.
— Возможно, это и так. Но теперь о деле. Надеюсь, это не будет тягостно для вас, отец.
— Для меня тягостна только одна вещь, — мрачно сказал старик. — это история о том, как я лишился глаз.
— У меня есть устрашающее предчувствие того, что мне придется затронуть этот вопрос. Дело в том, что я ищу своих родственников, бесследно исчезнувших шестнадцать лет назад. И мне кажется, это должно было произойти где-то здесь.
Старик задрожал и принялся бесконтрольно шевелить губами.
— Ну, ну, — пытался успокоить его Хейке. — Я знаю
Старик перестал дрожать.
— Я хочу узнать, где похоронены обе женщины и дети, — мягко сказал Хейке. — Мой родственник, к которому они ехали, хочет знать, что с ними случилось. Он долго разыскивал их, но, очевидно, никогда не заезжал сюда.
— Здесь никто никогда не спрашивал об этом, — сказал старик.
— Да, и дом ваш совсем не виден с дороги.
— Но как ты узнал об этом, мальчик?
— Я напал на след и пришел сюда, — коротко объяснил Хейке, не желая слишком много распространяться о своих способностях. — Я очень прошу вас, расскажите обо всем, что произошло.
Старик охотно кивнул. Нарубив в лесу веток, Хейке бросил их в очаг, чтобы в комнате было светлее, хотя слепцу это вовсе не требовалось.
Лицо старика было покрыто сажей, волосы — нечесаны. Он был непостижимо беден. Единственным утешением было то, что животные давали ему молоко, яйца и иногда мясо — если у него поднималась рука, чтобы убивать своих друзей, разумеется.
— Мне кажется, вы человек на редкость храбрый, раз живете здесь совершенно один, — дружелюбно произнес Хейке. — Мне хотелось сделать для вас что-то большее, но я беден, как церковная крыса.
— Ты сделал достаточно, мальчик, и я расскажу тебе о том, чего никто еще не слышал.
В камине потрескивали дрова. В комнате стало так тепло, что старик снял свою тужурку. После этого он начал:
— То, что ты говоришь, верно. Шестнадцать лет назад на этой дороге произошло нечто ужасное.
Хейке вдруг обнаружил, что шум в голове совершенно прекратился — с того самого момента, как он вошел в дом старика. Сигналы о смерти здесь не были такими сильными, как на дороге.
— Я возвращался домой с мешком муки за плечами, смолов свой урожай зерна. И вдруг услышал за поворотом… Не плеснешь ли ты мне еще немного водки, мальчик?
— Можете выпить всю бутылку. Я пью очень мало.
Эта добрая настойка была небесным блаженством для одинокого человека, который был не в состоянии даже испечь себе картошку!
Он жадно глотнул из бутылки.
Потом крякнул, чувствуя в себе силы рассказывать дальше эту жуткую историю.
— Кто-то беспомощно плакал. Похоже, это был голос ребенка. Потом послышался женский крик, лошадиное ржанье. Уфф, это были ужасные минуты, лучше бы я вообще не приходил сюда! Ведь я ничем не мог помочь им.
Хейке стало не по себе, но ему необходимо было выслушать все до конца.
— Я увидел страшную картину. Двое мужчин наклонились над лежащей на земле женщиной, другая женщина стояла на коленях, закрыв лицо руками. На другой стороне дороги стояли дети. Они были слишком маленькими, чтобы понимать, в чем дело, но плакали они душераздирающе. Не задумываясь, я бросился к ним и закричал: «Остановитесь!» Мне не
