— Кто же это?.. Ты должен быть из
Спасибо, Господи! Его узнали! Без колебаний и криков страха. На глаза Хейке навернулись слезы.
И голос его дрожал, когда он произнес:
— Я Хейке Линд из рода Людей Льда, сын Сёльве.
—
— Да, со вчерашнего утра. Мой конь очень устал, замерз и проголодался.
— Гунилла, сначала сбегай в конюшню и попроси, чтобы там наилучшим образом устроили этого коня. Пусть разотрут его соломой, дадут есть и пить только теплое и поставят его в сухое стойло! Красивая лошадь! И такая необычная! Откуда она?
— Из Словении, — сухо ответил Хейке.
Арв долго смотрел на него, словно желая понять, что все это значит. Новые загадки Людей Льда становились все более запутанными.
— Пойдем, Хейке, я сгораю от любопытства!
Хейке прошел за ним в сверкающую чистотой комнату с простой, но красивой мебелью.
— Я стал таким избалованным после того, как в доме появилась Гунилла, — радостно произнес Арв. — Посмотрел бы ты, как здесь было раньше!
Он пододвинул ему стул, наверняка доставшийся ему от хозяев Бергквары. Хейке не решался на него сесть.
— Я весь в пыли и грязи.
— Чепуха! Давай мне твою куртку! Вот так, а теперь садись!
«Только бы мне не заснуть, — думал Хейке. — Этот стул такой удобный. Лучше уж я не буду прислоняться к спинке!»
Некоторое время они сидели друг против друга и изучали друг друга.
— Должно быть, ты устал, — сказал Арв., — Вид у тебя такой, что ты вот-вот заснешь, и это в лучшем случае.
— Да, я совершенно вымотался за последние сутки.
— И все-таки ты двигался вперед?
— Да. Мне хотелось встретиться с одним из моих родственников.
Арв взял его за руки.
— И ты это сделал, мой мальчик, ты здесь желанный гость!
Хейке был вовсе не мальчиком, но разница в возрасте между ними была почти в двадцать пять лет.
— Ты позволишь мне говорить с тобой напрямик? — спросил Арв.
— Да, конечно! Я готов к этому.
Арв с пониманием кивнул.
— Мы не думали, что в нашем роду будут рождаться еще «меченые».
— Но они рождаются, — спокойно ответил Хейке.
— Теперь я понимаю, что мы просто выдавали желаемое за действительное. Странно, что в моем поколении не было ни одного! Так что получился скачок.
— Нет, был один.
— И кто же?
— Сёльве, — ответил Хейке.
Арв пристально посмотрел на него.
— Что ты говоришь? Сёльве был примерным мальчиком.
Хейке ничего не ответил.
— Где он теперь?
— Он мертв. Он умер много лет назад. Мне было тогда всего пять лет.
— Расскажи мне об этом, — тихо произнес Арв.
Вошла Гунилла и тут же сообщила, что еду готовят.
— А она толковая девушка, — сказал Хейке.
— Еще бы! Она прекрасно справляется с домашним хозяйством. Стоит только приучить себя работать, и это становится потребностью! К тому же здесь она чувствует себя спокойно, и это радует меня больше всего…
— Да, временами я замечаю в ее глазах страх и неуверенность.
Арв грустно улыбнулся.
— В некотором смысле, я вызволил ее из дома, и я не раскаиваюсь в этом. Мне никогда еще не было так хорошо, — улыбнулся он. — Но теперь я хочу послушать о Сёльве! И о тебе, мой абсолютно неизвестный родственник!
Глубоко вздохнув и взвешивая каждое свое слово, он сказал:
— Если моя тетя Интела жива, я хочу навестить ее, когда буду уезжать отсюда. Но ей я ничего не хочу рассказывать о Сёльве. И я не уверен, следует ли мне рассказывать об этом вам.
— Доверься мне! Я знаю, Хейке, что «меченых» следует опасаться, они могут быть смертельно опасными. И в то же время, глядя в твои глаза, я понимаю, что ты такой же, как Тенгель Добрый. В Гростенсхольме есть его портрет. Я не хочу сказать, что ты — точная копия его, это не так, твое лицо более заостренное, более… — Арв хотел сказать «гротескное», но решил, что это слово могло обидеть его. Поэтому он закончил предложение по-другому: — Но выражение глаз у вас с ним одно и то же. Взгляд Тенгеля, разумеется, изобличает более опытного человека, в твоем же взгляде больше печали. Но и у тебя, и у него — то же самое понимание чужих страданий, то же самое… тепло. Именно это не ожидаешь встретить у «меченого».
— Спасибо, — кротко улыбнулся Хейке. — Но ведь у нас есть определенные способности к пониманию других.
— Не все «меченые» это делают. У них преобладает эгоизм и злоба. А теперь расскажи мне о Сёльве!
Хейке на миг отвернулся, словно не зная, с чего начать.
— Однажды он сказал мне, что глаза его не всегда были желтыми…
— Как? Разве у Сёльве были желтые глаза?
— Если бы! Он говорил, что они меняли цвет в соответствии с изменением его характера. Вместе с желтизной усиливалась его…
Хейке замолчал.
— Его злобность? — спросил Арв, глубоко потрясенный.
— Да.
— Господи, — прошептал Арв. — Господи! И как же… он умер?
— Его повесили.
Арв долгое время молчал. Потом сказал:
— Ты можешь вспомнить, что произошло?
Лицо Хейке болезненно передернулось.
— Вспомнить? Словно я когда-то забывал об этом!
И он рассказал, очень сдержанно и неохотно, о своих детских годах, проведенных в тесной клетке. О том, как он в конце концов был освобожден. О смерти Сёльве.
Арв был потрясен. Он знал Сёльве, и даже если в нем была какая-то жесткость, никто не мог даже подумать, что такое может произойти с сыном Даниэля. Впоследствии Арв заметил, что Хейке никогда не называл Сёльве своим отцом — просто Сёльве.
— А потом? Что было с тобой потом?
