И когда, наконец, принесли еду и горячее питье, им пришлось сделать передышку, чтобы Хейке — впервые за много дней — смог по-настоящему пообедать. Потом юноша рассказал о счастливых годах, проведенных у Милана и Елены. Но об эпизоде в Штрегешти упомянул лишь вскользь.
И когда он закончил свой рассказ, Арв еще некоторое время сидел молча. Он никак не мог понять, как после всего этого Хейке мог сохранять душевное равновесие.
— Насколько я понял, ты не хочешь называть Сёльве отцом, — коротко заметил Арв.
Но Хейке ответил только:
— Я многим ему обязан.
— В самом деле? — с горечью произнес Арв. — Чем же, к примеру?
— Он научил меня, как
Да, простая философия. Уважение Арва к Хейке росло с каждой минутой. Откуда в этой душе столько сил, чтобы выжить? В таких условиях, когда абсолютно все было против него с самого рождения!
Если он только выжил. Ведь кто знает, какие бездны скрываются в душе Хейке! Арв общался с ним всего лишь час и уже всем сердцем привязался к нему, не испытывая страха. Разве не следовало ему быть осмотрительным?
Нет, Арв не хотел и не мог воспринимать Хейке иначе. Хейке был из Людей Льда. Одного только этого было уже достаточно, чтобы относиться к нему дружелюбно. Судя по его внешности, он был одним из наиболее сильно «меченых», но в то же время он был невероятно одинок. Он отнесся к Арву с безграничным доверием и заслуживал такого же доверия.
Гунилла, убиравшая теперь со стола, тоже сразу приняла Хейке. Арв ценил ее точку зрения, она была его маленькой, мудрой подругой, к сожалению, уже узнавшей слишком много о психологии добра и зла. Она могла читать в человеческой душе.
— Ты можешь быть здесь столько, сколько захочешь, Хейке, — сказал Арв и добавил со вздохом: — И вместе с тем, тебе нужно как можно скорее попасть к Интеле, так что перед нами дилемма. Дело в том, что все эти годы Интела была в отчаянии по поводу исчезновения своего брата. И узнать что-нибудь о нем — даже если это будет известие о смерти — было бы для нее облегчением. А тут еще приехал его неизвестный сын!
— Да, но какой сын!
— У Ингелы есть все причины для того, чтобы радоваться приезду племянника! И сердце у нее на том месте, где ему полагается быть. Тебе нечего опасаться ее суда.
— Я сейчас же поеду к ней.
— Ну, ну, побудь немного здесь, — засмеялся Арв. — Знаешь, я ведь не слишком часто встречаюсь с Людьми Льда.
Хейке колебался. У него было горячее желание рассказать о тех двух детях, но он решил уже, что нужно повременить немного, чтобы не заставлять Арва начинать новые, тщетные поиски, приносящие лишь разочарование. Сначала ему нужно было кое-что выяснить для себя.
Он так устал, что с трудом держался на ногах. Вместе с тем, он ощущал невероятный покой, его клонило в сон. В такой безопасности он чувствовал себя лишь в детстве, когда искал утешение у Елены, если кто-нибудь говорил что-то плохое о его внешности.
Но теперь он был у одного из своих близких. Наконец-то!
Вот почему он позволил себе так расслабиться.
— Ингела замужем, об этом говорил мне Сёльве. У нее есть дети?
— Да. Теперь она вдова, но по-прежнему служит у вдовы Брана Оксенштерна, в Скенесе.
— У вдовы Брана Оксенштерн? Но тогда ее наверняка уже нет в живых! Его упоминали в связи с моим прадедом Даном.
— Ах, Хейке, — с улыбкой произнес Арв, — Бран Оксенштерн родился, когда твоему пра- пра-прадеду Микаэлу было шестьдесят четыре года! Бран дожил до глубокой старости, он женился, когда ему было уже за пятьдесят, его жена была на двадцать семь лет моложе его. Ты знаешь, мы, Люди Льда, привыкли рожать детей в ранней юности, поэтому в течение одного столетия у нас сменяется несколько поколений. А Бран Оксенштерн прожил почти сто лет. Но вернемся к твоему вопросу: у Ингелы есть сын твоего возраста. Его зовут Ула, в честь его отца, которого звали Улавом. Ингела переделала это имя на норвежский манер.
— Было бы интересно встретиться с ним. А как теперь дела в Норвегии?
Лицо Арва стало грустным.
— Плохо! Очень, очень плохо!
Хейке испугало, что его родовое имение Гростенсхольм может уплыть из его рук. Хотя в данный момент, когда Арв озабоченно произнес это, Хейке куда больше обеспокоило другое: у него появилось смутное предчувствие того, что с его родственниками может произойти что- нибудь нехорошее.
Проведя рукой по глазам, чтобы не заснуть, он спросил сонным голосом:
— Кто там теперь живет?
— Думаю, мы поговорим об этом потом, — заботливо произнес Арв. — Я вижу, что ты вот-вот упадешь со стула.
— Да, я в самом деле падаю, — смущенно улыбнулся Хейке. — Я буду очень благодарен, если смогу остаться здесь на несколько дней. У меня иссякли силы сопротивления, я не могу больше встречаться с чужими людьми, видеть их примитивную реакцию, их страх… Так что, если я… — Он заметил, что повторяется. — …если я смогу остаться на несколько дней…
— Я бы очень этого хотел.
— Господин Хейке может занять мою комнату, — на едином дыхании произнесла Гунилла, — дома я привыкла спать на скамье в кухне.
После кротких, неясных протестов со стороны Хейке так было и решено сделать. Он улегся в настоящую постель — со стеганым одеялом, простыней и наволочками… И стоило ему положить голову на подушку, как он тут же заснул.
Хейке проснулся, услышав голоса за стеной. Какой был час, сказать было трудно, но это был уже новый день.
Это Гунилла разговаривала с каким-то сердитым молодым человеком.
— Гунилла, ты не можешь так поступать со мной! Я ждал и копил деньги все эти годы!
— Тише, Эрланд, у нас в доме гость, он спит в моей комнате.
— В
Она тут же оборвала его.
— Это не тот человек, в которого можно влюбиться. Но у него прекрасная душа, он одинок и несчастен, и он сразу мне понравился.
— Тебе нравятся другие, но только не я! — с отчаянием произнес Эрланд.
— Это неправда, — тихо ответила она. — Ты хорошо знаешь, какие чувства я испытываю к тебе.
— Откуда мне это знать?
— Если ты не понял этого, значит, ты вообще ничего не понимаешь!
— Ты не позволяешь даже прикоснуться к тебе!
— Да. Именно так!
— Но тогда…
Они отошли в сторону, голоса их затихли.
Хейке понял. Понял больше, чем этот неизвестный ему Эрланд. Понял, что у Гуниллы есть свои проблемы. Но какие именно и почему, этого он пока не знал.
