«Не такой человек, в которого можно влюбиться».
Для Хейке это не было новостью, но все же ему стало не по себе.
«Но у него прекрасная душа, он одинок и несчастен, и он сразу понравился мне».
Спасибо за эти слова, Гунилла! Но одинок и несчастен? Так ли это на самом деле? Хейке не слишком часто задумывался над этим. Был ли он таким?
И стоило ему подумать о том, что пора вставать, как он тут же снова заснул.
7
В сумерках он окончательно проснулся.
Из кухни доносились какие-то звуки, очевидно, Гунилла занималась приготовлением ужина. По крайней мере, он надеялся, что это так.
«Вид у меня устрашающий, — подумал он. — Я не могу выйти к ней немытым и оборванным!»
Он проспал целые сутки!
Но тут он заметил в углу умывальник — и направился прямо к нему. Он хорошенько вымылся, вымыл голову, почистил одежду. «Но все равно одежда грязная», — с горечью подумал он.
После этого он вышел на кухню и смущенно поздоровался с молодой, обходительной девушкой. Хейке не привык обращаться с девушками: он остро чувствовал свою непривлекательность, стоило только кому-то из них взглянуть на него.
Но Гунилла вела себя с ним очень спокойно. Улыбнувшись, она пожелала ему доброго утра и тут же поправилась — доброго вечера, — и оба они рассмеялись.
— Писарь наверху, у хозяина, — сказала она. — Так что я приготовлю для вас ужин. Но, боюсь, каша будет готова только через час. Вы, наверное, голодны?
Подумав, Хейке решил, что и вправду голоден.
— Глотка молока мне хватит, чтобы потерпеть час, — сказал он. — Я собирался сходить к священнику. Это далеко отсюда?
— Да, довольно далеко, — ответила она.
«Тогда я поеду верхом», — решил про себя он, пока пил молоко, которое она налила ему — цельное, жирное молоко.
— Но разве вы не можете дождаться утра? — спросила она.
— Обычно я выхожу из дома в сумерки, — сухо ответил он, и она правильно поняла его.
— Еда будет готова к вашему возвращению, — сказала она.
Хейке помедлил у дверей. Он о многом хотел спросить эту необычную девушку, но ему не следовало торопиться. Он вышел во двор и направился в конюшню.
Ему хотелось просмотреть церковные книги с записями…
Оставалось два дня до Рождества. Небо было затянуто снежными тучами. Возле ворот поместья Бергквара горели факелы.
Вскочив на коня, Хейке направился по длинной аллее в сторону церкви.
Внезапно он остановил коня. У него появилось какое-то предчувствие. Молчаливая жалоба в серо-голубом воздухе.
Кровь Людей Льда снова заговорила в нем.
Но это были не вибрации, не ощущение смерти, а только предупреждение: будь начеку!
Это был какой-то шорох в безветренной тишине. И он весь погрузился в атмосферу зимнего вечера.
Будь начеку!
Да, но чего ему опасаться?
Это ему предстояло выяснить.
Священник из бергундского прихода оказался доброй душой, он посочувствовал этому вызывающему жалость юноше с дьявольской внешностью и печальными глазами. Конечно, он посмотрит сейчас церковные записи.
И тут Хейке пришлось признаться пастору, что его никогда не учили читать, так что ему требуется посторонняя помощь.
— Это мы устроим! — ответил пастор. — Что ты хочешь узнать?
И Хейке изложил ему свою просьбу:
— Дело в том, что я ищу одного моего пропавшего родственника. Юношу примерно моего возраста. Вполне возможно, что он находится в округе Бергквара, что на берегу Балтийского моря. Но нельзя исключать и возможность того, что речь идет о поместье Бергквара. И я хочу попытаться найти его здесь.
— Юноша твоего возраста? А не мог бы поточнее назвать его возраст?
— Попытаюсь. Но сначала я попрошу вас быть столь любезным сохранить в тайне мой визит. До поры до времени.
— Конечно, — не без удивления ответил священник.
Хейке принялся рассуждать дальше:
— Итак, мой родственник, исчезнувший много лет назад, мог быть моим одногодкой. Точнее я сказать о его возрасте не могу. Его первоначальное имя было Кристер, но это теперь не имеет никакого значения, потому что те, кто увез его в ту или эту Бергквару, не знали, как его зовут, и могли окрестить его по-другому. Когда он исчез, ему было три или четыре года. Это дело связано не с преступлением, а скорее с состраданием.
Священник как раз нашел в это время церковную книгу.
— В то время я не жил здесь, — сказал он. — Иначе я сразу же сказал бы, кто крестился здесь в три или в четыре года.
—
— Да. Так что мне придется ориентироваться на твой возраст.
— Я исхожу из того, что этот мальчик Кристер должен был родиться в 1774 году — в том же самом году, что и я.
— Так-так. Тогда ему должно быть… девятнадцать, почти двадцать лет. Посмотрим, есть ли у нас такие возраста…
Он начал листать толстую церковную книгу. Ему понадобилось довольно много времени, чтобы найти 1774 год, не имея под рукой более точных ориентиров. Хейке стоял рядом и ждал, пока пастор записывал одно имя за другим с помощью элегантного гусиного пера.
Имен набралось не слишком много.
Повернув свои выпуклые глаза к Хейке, священник сказал:
— Эти мальчики родились и были крещены в округе, так что их мы, естественно, не принимаем во внимание. Исключив их, мы посмотрим, что остается. Ты говоришь, что он попал сюда в трех-четырехлетнем возрасте?
— Да.
— Значит, будем смотреть 1777 и 1778 годы, выбирая вновь окрещенных. Но это я могу сразу тебе сказать, потому что среди выписанных мной имен рожденных и крещенных не хватает двух, семьи которых я хорошо знаю.
— Они должны проживать в имении Бергквара.
— Это относится к большинству жителей Бергунды… Знаешь, что тебе нужно сделать?
— Что?
— Сходить к акушерке. Эта старая женщина знает о местных жителях все.
— Я так и сделаю. Но скажи мне те две фамилии, которые отсутствуют!
— Хорошо, один из них — Андерс Эрикссон. Здесь отмечено, что он прибыл сюда в 1777 году с двумя маленькими детьми: оба были мальчики. Одного звали Эрик Андерссон, другого
