ее волос на своей щеке, ее тела, прижавшегося к нему и ее горячих влажных губ.
И тут в минуту просветления разума, он обнаружил, что лежит на овечьих шкурах. Она срывает с него одежду, обнажая нижнюю часть его тела.
На какую-то секунду в голову Тристана пришла мысль: «Боже, что я делаю с бедной девушкой!»
Но больше думать он был не в состоянии, он почувствовал себя диким быком, который бодается и мчится вперед, а затем случилось так, что он будто потерял сознание, так чудесно все произошло.
С гримасой на лице, осторожно, но решительно оттолкнулась Гудрун от неуклюжего мальчика. На ее губах играла презрительная торжествующая улыбка. Свершилось. Месть за все унижения…
Но сейчас лучше уйти на некоторое время подальше из уезда Гростенсхольм. До того, как скандал станет фактом. И Эльдар?.. Она испытывала по отношению к брату уважение, смешанное со страхом. Можно не сомневаться, что он осуществит свою угрозу и убьет ее. На это он способен.
Впрочем, его реакция весьма удивительна. Еще ребенком он всегда был покорным инструментом ее ненависти. Он легко вспыхивал, никто не мог ненавидеть Мейденов и Людей Льда так сильно, как он.
Повидал мир, говорит он. Научился на все смотреть другими глазами. Чепуха! А сама она разве не жила на чужбине? Жизнь ей тоже довелось изучить. А кто в этом виноват? Люди Льда, Мейдены. Те, которые изгнали их из фамильного поместья. И превратили их в своих рабов, эти нахальные чванливые подонки! По происхождению она равна им. Может быть, род ее не из аристократических, но аристократия – это дерьмо. Особенно датская аристократия.
Гудрун лежала и растравливала себя. Рывком поднялась она на колени, так что Тристан свалился на пол.
– Ах, Боже мой, что мы наделали? – жалобно произнесла она. – О, бедная я, бедная девочка. Сейчас мне осталось только утопиться в море! Нет, мы не должны больше встречаться, никогда. Я не смогу смотреть Вам в глаза. Ваша Милость, что подумают обо мне, легкой жертве Вашего искусного обольщения? Теперь я навсегда опозорена!
Тристан был раздавлен настолько, что на него тягостно было смотреть, и она сменила разговор, стала успокаивать и утешать его. Они расстались, тайно пообещав друг другу забыть эту встречу и никогда никому о ней не рассказывать и никогда больше не встречаться.
Все это приключение стало для Тристана горькой пилюлей. И еще более горькой оно обещает быть в будущем…
Виллему встретилась с Ирмелин возле церкви. Ирмелин со своей мягкой прекрасной улыбкой всегда была спокойной и уверенной в себе. Дочь Маттиаса и Хильды, внучка Ирьи. От этих трех добросердечных, чистых людей и от терпеливой матери Хильды – бабушки Ирмелин – унаследовала она характер. Ни одной слабой черты деда Юля Ночного человека или своего другого деда Таральда. Она превратилась в сильную и мягкую девушку.
Несмотря на то, что она переросла Виллему почти на целую голову, ей, благодаря ее чарующей теплой улыбке, инстинктивно покровительствовали мужчины.
Нельзя даже представить, чтобы у Виллему также появился покровитель! У этой маленькой самостоятельной дамы, исподволь разглядывающей людей, толпившихся на церковном холме.
«Может быть, он в церкви?»
– Войдем?
– Подождем людей из Линде-аллее.
– Да, конечно, – пробормотала Виллему.
Наконец они пришли. В Липовой аллее теперь жили почти одни мужчины. Эли была там единственной женщиной. Подошли Бранд и Андреас, а также двое молодых – Никлас и Доминик. «Доминиклас» так звала она их в детстве.
Виллему охватило горячее желание снова вернуться в детские годы. Так чудесно им было всем вместе, всем шести одногодкам!
Сейчас все так изменилось!
Все вместе они вошли внутрь.
Тристан сегодня был каким-то странным. То краснел, то бледнел, глаза вдруг начинали сиять счастьем, а затем в них появлялись темные муки совести. «У него сейчас трудный возраст», – подумала Виллему с зазнайством человека, имеющего жизненный опыт.
Ее взгляд скользнул по скамейкам, где сидели мужчины. Быстро, чтобы никто не заметил ее интереса. С глубоким вздохом разочарования уселась она на свое место.
Пастор говорил и говорил.
Ни одно его слово не задержалось в ушах Виллему.
Зачем пришла она сюда? Что ей делать в церкви?
Еще на церковном холме взрослые в семье пытались решить вопрос о том, кто в это воскресенье будет готовить кофе после окончания церковной службы. И согласились, что все соберутся в Гростенсхольме. Именно в этот момент Виллему поняла, что Ирмелин обращается к ней. Она услышала имя…
– Что ты сказала? Повтори, я слушала твою маму.
