– Если бы я мог отнести что-нибудь из этого домой семье, – вздохнул один из них.
И Виллему заметила, как почти каждый клал кусочек хлеба в карман.
– Неужели есть люди, у которых столько хороших продуктов в эти тяжелые времена? – тихо сказал кто-то.
– У датчан, – коротко ответили ему.
– Нет, послушайте, подождите минутку, – сердито воскликнула Виллему. – Что вы имеете в виду?
– Ты все еще не поняла? – резко и удивленно произнес Эльдар.
– Мне ясно, что вы вне закона. Разбойники. И что вы ничего не хотите рассказывать бедной неосведомленной, которая сидит с вами и каменеет от злости.
– Слышим, слышим, – улыбнулся предводитель. – Мы не разбойники. Живем на своих хуторах, время от времени встречаемся. И ведем тихую работу.
– Какую?
– Наша цель – свободная Норвегия.
Виллему задумалась. Сейчас, после того, как они сидели некоторое время без движения, она почувствовала, как осенний холод проникает через одежду и ее охватывает дрожь.
– Но Норвегия свободна, – медленно сказала она.
– Свободна?
– Да. Ведь Норвегия и Дания единое целое?
– Да. А кто правит?
– Дания, – нерешительно сказала она. – Но так было многие сотни лет?
– Ну, не столь долго. Мы хотим, чтобы датчане покинули нашу страну и, чтоб у нас был свой король. Верю, что наместник Гюльденлеве не будет ничего иметь против, если его провозгласят королем Норвегии.
– Но он же датчанин!
– Да. Но хороший человек.
– Значит, вы… ненавидите датчан? – спросила она со вздохом.
Эльдар наклонился к ней.
– Да, а ты что думала? Ты действительно верила в смехотворную старую сказку о том, что вы отняли имение Воллеров у нас? Нам хорошо известно, что это не ваша вина, хозяин Воллер сам забрал его нечестным образом, когда мы были слабыми, выбитыми из колеи преступлением моего прадеда. Нет, эта история была лишь предлогом, который прикрыл наше движение сопротивления. Мы ненавидели вас за то, что вы датчане, захватчики.
– Но я же не датчанка, – энергично возразила она. – Мой отец исконный норвежец.
– Твой отец, да. Но не женился ли он на датчанке? Бабка же твоя Сесилия была при датском дворе и вышла замуж за маркграфа Паладин. А старая баронесса Лив, твоя… кто она тебе?
– Прабабушка. Мама моей бабушки.
– Да. Она разве не вышла замуж за чистого датчанина, Дага Мейдена?
– Но Никлас и вся его семья, они же норвежцы?
– Конечно. Линды из рода Людей Льда, живущие в Липовой аллее, принадлежат к чистой расе. Поэтому мы, я и мои родственники, пошли к ним ремонтировать конюшню. Вспомни Тарье… Он женился на немке! Да я знаю вас всех, живых и мертвых, как видишь. А его сын Микаел женился на шведской аристократке.
– На французской, – рассеянно поправила Виллему. – Но норвежцем можно быть и в душе.
– Ты такая?
Она резко встряхнулась, словно что-то сбрасывая с себя.
– А разве не могут люди из разных стран быть друзьями? Я не могу понять, почему нельзя людям жить в мире, просто как людям. Не как норвежцам и датчанам и… Ненависть, подобная вашей, порождает все войны.
В разговор вмешался их предводитель.
– Это всего лишь красивые слова, фрекен, а здесь речь идет о порабощенной стране. Нашей стране.
Она наклонила голову. Мгновение сидела молча. Затем спросила:
– Почему я не могу пойти домой?
– Потому, что человек фогда теперь знает, кто вы. Эльдар был неосторожен и сказал кое-что о ваших глазах. Фогд легко вычислит, почему и кто из Людей Льда отсутствовал сегодня ночью дома. Всем известно, что существует только одна девушка с глазами, характерными для Людей Льда. Так мы давно вычислили, что вы Виллему из Элистранда.
– Правильно.
