Эта реальность затмевала все остальное. Она, Виллему дочь Калеба, убила человека. Это невыносимо, она этого не перенесет, не перенесет!
Она судорожно зарыдала и не пытаясь подавить всхлипывания. Остановиться она не могла. Знала, что слезы принесут ей облегчение. Пусть другие говорят все, что им вздумается.
На следующее утро они покинули постоялый двор рано. Когда она стала одевать платье, то ее облаком окутала земляная пыль. И, конечно, не сразу она смогла нормально двигаться на своих больных ногах.
Они позавтракали.
«Ешь, Мерете, хлеб из древесной коры, никто не знает, когда мы поедим в следующий раз». А когда они вышли на дорогу, она удивленно посмотрела на своего спутника.
– Эльдар.. ты же хромаешь!
– Да?
– Кажется, что ты идешь по раскаленному железу.
– У меня на подошвах волдыри, – тихо сказал он.
– О, дорогой, – сочувственно произнесла она. – Я не думала, что у героев они бывают.
– Герои, – хмыкнул он. – Я никакой не герой.
– Для меня ты герой. Ты красивый, сильный и непобедимый.
– С чего ты взяла? Волдыри что ли, навеяли тебе такие мысли?
– Нет, нет. Иллюзии исчезли давно.
– Давно этого не могло случиться. Мы и знакомы-то совсем мало. Я имею в виду как взрослые люди.
Он явно хотел бы выглядеть героем в ее глазах.
– Ну, в таком случае, тогда, когда ты говорил о всех твоих девушках.
– А-а, вот что, – неловко улыбнулся он. – Это было лишь бахвальство.
Она мгновение помолчала.
– Значит, это была неправда.
– Конечно. Ты же знаешь, как разговаривают мужчины.
– Нет, я не знала.
Никлас… Доминик… Они не такие! Они прекрасны, благовоспитанны и деликатны.
– Ты стала такой тихой, – заметил он.
Виллему вздрогнула и смущенно посмотрела на него. Кто он, и почему она идет по этой затвердевшей от мороза дороге?
– Извини, я задумалась.
Эльдар больше ничего не сказал. Хорошо осознавая, что она какое то мгновение была в ином мире и что для него в ее жизни места нет.
Они продолжали путь, оба шли на израненных ногах. Виллему рассматривала его, идя сзади в нескольких шагах от него, на больных ногах трудно было двигаться также быстро, как он.
Грудь ее разрывалась от грусти. Ей нравилось смотреть на него, на его длинные ноги, узкую талию и широкие плечи. Пепельные взлохмаченные волосы, морщины на щеках, узкие глаза и широкий ряд зубов. «Словно дикий зверь», – думала она. Он груб и вульгарен на язык, когда в таком настроении, – и все же поэтому она любит его: она хотела бы повлиять на него так, чтобы проявилось все хорошее, заложенное в нем. То, что она была уверена, скрывалось за твердой грубой оболочкой.
Короче говоря, Виллему оказалась в том же заблуждении, в котором находились тысячи других женщин на протяжении всей истории человечества. Она хотела спасти падшую душу.
Сколько женщин считали, что смогут спасти, например, спившегося мужчину только с помощью своей любви и доброго влияния? Сколько верили в то, что они могут создать ангелов из жестоких грубиянов?
По сравнению с этими женщинами позиция Виллему оказалась еще более слабой. Ибо она хотела, чтобы Эльдар стал благороднее лишь от ее непорочной, неуемной любви. Она не хотела отдавать ему свое тело. Так как для этого она еще не созрела и в то же время чересчур правильно мыслила.
Итак, оба они шли, погруженные в свои фантазии. Он хотел ее видеть в дикой примитивной ощутимости, она же желала превратить его в благородного утонченного человека. Кто одержит победу, зависело оттого, что встретят они в грядущей зиме и как она сформирует их.
Она осторожно спросила:
– Если я сейчас зовусь Мерете, то как называть тебя?
– Эйнар. Эйнар Фосс, не забудь!
