Она воодушевленно взглянула на свою повязку. «Что скажут дома об этом?» – думала она.
Дома. Внезапно она представила себе, что больше никогда не увидит Элистранда, Гростенсхольма, Липовой аллеи…
Виллему всхлипнула. Эльдар, восстание или нет – она так жаждет оказаться дома.
И в этот момент ее бесстыдные чувства к нему также обнажились. Но она была убеждена, что его ей бояться нечего. Он говорил серьезно, что никогда не тронет ее. К тому же для него семья в Свартскугене значила очень многое.
«И все-таки в нем есть что-то хорошее», – думала она, успокаивая себя.
Шел декабрь. Люди не помнили такого холодного декабря.
Сигнал передавался от одной деревни в другую:
«Губернатор в пути, направляется на несколько дней в гости к своим друзьям в Тубренн».
Со всей губернии Акерсхюс верхом или пешком двигались люди в тихие ночные часы – мужчины, которые должны взять судьбу Норвегии в свои руки. Целью их был захват губернатора. Тогда им будет легче справиться с фогдами. Его необходимо взять именно СЕЙЧАС, когда он далеко от столицы и датских кнехтов, а значит, беззащитен…
Виллему об этом ничего не знала.
Погода день ото дня становилась все хуже. Ветер срывал крыши с домов. По ночам, когда Виллему лежала в постели, все трещало и скрипело. Снег бился о бревенчатые стены.
Но ей удалось одно хорошее дело, о котором она с радостью сообщила Эльдару во время встречи под деревом. Они не могли присесть на скамейку, она была покрыта снегом.
– Я не могу долго оставаться здесь, – прошептала она, затаив дыхание. – Узнала, где они хранят ключ от подвала рабов!
– Ты уверена? – спросил взволнованно Эльдар.
– Да. Я могу принести его тебе сегодня вечером, если хочешь.
– Да, приходи с ним… если тебе удастся взять его незаметно! Все должно было произойти рано вечером, так как к возвращению батраков в середине ночи я снова должен быть на месте.
Она согласно кивнула.
Эльдар схватил ее за руку.
– Виллему, правда ли, что приезжает губернатор?
– Да, завтра утром.
– Где он будет жить?
Она объяснила, а Эльдар задавал и задавал вопросы. Сколько народу придет, сопровождает ли его вооруженный эскорт и так далее. Виллему отвечала, вопросительно глядя на него.
Он кусал губы. Может, ему рассказать о том, что сказал точильщик? О планирующемся нападении? Начале штурма? Нет, Виллему видится с хозяевами чаще, чем он. Если она не сумеет скрыть это, она может стать опасной. Пусть она останется в неведении.
Но он понимал, что поступает не по-товарищески.
– Иди к себе, – сказал он. – Нечего стоять здесь и мерзнуть. Вечером увидимся.
Они договорились, когда и где встретятся. Она побежала в дом, довольная тем, что смогла принести пользу.
Эльдар долго смотрел ей вслед. Его обычно такая непробиваемая совесть была слегка задета. Он должен снова встретиться с точильщиком уже послезавтра. Пламя восстания начинало разгораться. И он радовался, что может передать сообщение о приезде губернатора. Информацию, которую получила Виллему и сообщила ему. А она не могла при этом присутствовать, не могла знать ни о чем.
Он слышал, что сказал точильщик, что им следует сделать с ней.
От напряжения у Эльдара скребли на душе кошки. Час пробил. Тот час, которого они так долго ждали.
Доминик нашел Никласа в его комнате в Линде-аллее.
– Где все люди? – коротко спросил он. Его трагическое лицо выглядело больным от недосыпания и беспокойства.
– Я сам думаю о том же, – ответил Никлас. – Ни одной души ни на скотном дворе, ни в конюшне. Одна только горничная.
– Спросим ее.
Они нашли ее в девичьей комнате. Сначала она, упрямо раскрыв широко глаза, говорила, что ничего не знает, но затем призналась:
– Все уехали в Ромерике.
– Зачем?
Она не могла или не хотела отвечать на этот вопрос.
