– И речи быть не может! Давайте-ка попытайтесь лучше заснуть, это для вас самое полезное.
Петрус не сдавался. Он не мог шевелиться, ему было больно говорить, но он был такой же, как всегда:
– Я замерзаю, сестра! Не могли бы вы заползти сюда в кроватку и погреть меня? А другие пациенты прекрасно и сами обойдутся, пока мы тут с вами порезвимся немного.
Ночная сестра фыркнула и повернулась на каблуках, но не смогла удержаться от смущенной улыбки. Не очень-то умен этот симпатичный парень из изолятора!
И она вернулась к своему ночному дежурству.
Петрус Нюгорд остался лежать там, где лежал, на спине. Он мог двигать только руками. Грудь болела ужасно, в основном, из-за того, что он очень много кашлял, а голова все время кружилась.
Ночник горел, он сам попросил об этом. Все равно заснуть было трудно, так что уж лучше лежать при свете.
Он лежал и думал, до чего же несправедливо, что именно он пострадал от пожара.
Петрус повернул голову к лампе.
Погасли она, что ли?
Стало так темно. Не совершенно темно, а просто темнее, как будто был день, и вдруг наступили сумерки.
Нет, лампа не погасла, но свет стал как бы приглушеннее, он видел матовое сияние в какой-то странной, туманной темноте.
Дверь снова приоткрылась. Петрус повернулся на звук.
– Сестра, - спросил он. - Так вы все-таки пришли! Идите сюда, я вас не вижу, здесь темно, как в погребе!
Это было довольно точное сравнение, потому что пахло землей и какой-то гнилью.
У двери что-то стояло. Петрус занервничал от чьего-то молчания и неподвижного присутствия.
– Сестра? Ну, не шутите так… эй, иди сюда, тебе говорят!
Темнота стала гуще. Господи, что же происходит?
Тут-то он и понял, что там стоит кто-то незнакомый.
Сначала Петрус ждал в неуверенном молчании. Ждал, что незнакомец что-то скажет или по крайней мере пошевелится.
Потом он испугался. Здесь что-то не то. Неужели, они впустили в больницу сумасшедшего? Или же он сбежал из другого отделения?
И почему же так темно?
– Кто здесь? Что вы здесь делаете? Сестра! Здесь кто-то есть! Сестра! - завыл он, но с губ его не слетало ни звука. Как будто бы у него не осталось больше голосовых связок, звук шел из глотки без малейшего сопротивления, как какое-то шипение.
Он напряг глаза, чтобы хоть что-то разглядеть в угольно-черной темноте, быстро и с надеждой взглянул на лампу, но можно было только догадываться, где она - в комнате было лишь светло-коричневое неотчетливое пятно.
«Неужели я умираю?» - в панике подумал Петрус. Не ему первому при виде темной тени пришла в голову эта мысль.
«Но ведь я не чувствую ничего такого, - продолжал думать Петрус. - Мне просто… страшно!»
Фигура подошла ближе, вплотную к кровати. Из темноты неотчетливо выступило лицо.
Петрус вперился в него глазами, полными страха.
– Кто вы? - попытался произнести он. - Я вас не знаю.
Но из глотки его не вырвалось ни звука.
Он попытался отползти в глубь кровати, к изголовью, но это привело лишь к тому, что боль в груди стала невыносимой.
Нечто присело на кровать.
– Нет! Нет! - беззвучно кричал Петрус. - Уходите, уходите!
Сердце его билось быстро и тяжело, он, как безумный, вглядывался в незнакомое лицо, которое медленно-медленно менялось прямо у него на глазах. Кожа разваливалась на куски, когда Петрус смотрел на него. Он наблюдал процесс распада - как будто это создание было не в состоянии удержать свою собственную кожу. Петрус не мог больше смотреть на это, он чувствовал себя смертельно больным, он закрыл лицо руками и плакал, как испуганный ребенок. «Нет, нет, нет», - шептало что-то внутри него. А потом все завертелось в темноте, которая была уже внутри него самого.
Когда ночная сестра утром вошла с термометром в руке и сказала «Доброе утро!», - она нашла Петруса Нюгорда полусидящим на кровати с открытыми, выпученными глазами и лицом, искаженным от ужаса. Он был мертв.
Криста играла в прятки с мальчиками в доме Абеля Гарда, когда в дверь постучали и вошел их проповедник. Она не заметила его, поэтому спряталась за ящик с дровами и крикнула «У-у!», когда услышала поблизости от себя шаги.
Он высоко подпрыгнул от страха, и она, смущенно хихикнув, попросила прощения. Что он подумал о ней в этот момент, ей так и не дано будет узнать.
– Дома ли брат Абель? - спросил он очень сдержанно.
– Нет, он на работе, - ответила она. - Передать ему что-нибудь?
– Нет-нет, мне надо переговорить с ним лично. Просто передай ему привет и скажи, что Совет решил удовлетворить его просьбу.
– Непременно.
Дети вокруг страшно шумели, и проповедник очень быстро и немного нервно распрощался. Когда он ушел, все стихло.
– Ну, а во что мы будем играть теперь? - спросил семилетний Иоаким, самый красивый из сыновей Абеля. Криста часто спрашивала себя, каково ему будет расти, не говоря уж о том, каково ему придется во взрослой жизни. Девчонки будут стаями вокруг него роиться.
– Ну, - сказала она. - Я и не знаю. А вы не можете немного поиграть сами, пока я поглажу ваши рубашки?
На самом деле она здорово устала. Была уже вторая половина дня, все вернулись из школы в таком настроении, что их надо было только развлекать. Она знала, что иначе они станут капризничать. Во всяком случае, младшие.
Нет, одни они играть не будут, она тоже должна играть, так будет веселее.
– Ладно, а что мы будем делать? - спросила она, у нее уже не было никаких новых идей. - Опять в прятки?
Они тоже уже не могли больше. Как и она сама.
– Мы можем показывать фокусы, - предложил Иосиф.
– Да, - заорали остальные.
Криста была настроена весьма скептически:
– А как же мы будем показывать фокусы, по-твоему?
– Один мальчик из моего класса может протолкнуть сквозь стол пятиэревую монетку, - сказал Иосиф. - Я сам видел.
Криста прекрасно знала этот трюк. Из старой деревянной шкатулки наверху она извлекла пять эре - из денег, отложенных на хозяйство, и Иосифу пришлось продемонстрировать, как мальчик это проделывал. Но поскольку он был всего лишь восхищенным зрителем, ему это не удалось. Другие тоже попытались, но с тем же результатом.
Наступил черед Кристы, она вооружилась еще одной монеткой в пять эре, и к удивлению
