привидение: бледная, изможденная, со впавшими глазами.
Калеб изучающе посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Это сделал Маттиас:
— У тебя такой вид, словно ты всю ночь кутила?
— Можно назвать это и так. У меня в комнате спали все четверо, а я сидела всю ночь на стуле.
Лив посмотрела на нее:
— Ты что-нибудь слышала?
Габриэлла кивнула головой.
— Дети тоже. То, что я слышала звучало жутко.
— До прихода маленьких милых овечек нам следует в этом разобраться, — сказал Калеб. — Что вы слышали?
— Дети слышали шаги. От крадущихся шагов ужасного духа до тяжелых в кандалах, в зависимости от детской фантазии.
— А Вы, маркграфиня?
Она описала то ужасное впечатление, которое произвел на нее звук. Словно кто-то пытался войти в комнату.
— Звучит невесело, — согласился Маттиас. Взгляд его — чист, а в глазах появился блеск возбуждения. — А что вы слышали, бабушка?
— Сегодня ночью я ничего не слышала. Спала. А в прошлую ночь, как я уже говорила, слышен был какой-то весьма нечеткий шум.
— Создается впечатление, что все это происходит на вашей половине чердака, мы-то ничего не слышали. Что там наверху?
— Всякий хлам. Гростенсхольм, как вам известно, довольно старый дом. Он принадлежал роду Мейденов задолго до нашего времени. Мне неизвестно чего… либо… особого…
Ее голос затих, и она углубилась в свои мысли.
— О чем думаешь, бабушка?
— Нет, это глупо.
— Скажи, — попросили все трое.
— Нет, это, само собой разумеется, к делу отношения не имеет, но вы помните год, когда погибли Колгрим и Тарье?
— Десять лет тому назад, — сказал Калеб. — Никто из нас не забудет этого года.
Лив неуверенно продолжала:
— Оба они говорили о какой-то вещи, которую нашли на чердаке. И оба долго были там наверху. Колгрим провел там два дня, а Тарье — целую ночь.
— Что они нашли?
— Не знаю. Никто из них не успел рассказать об этом. Но я думаю… думаю, что здесь есть какая-то связь с Людьми Льда. Вы слышали о таинственном кладе?
Габриэлла обратилась к Маттиасу:
— Где ты хранишь все снадобья?
— Во всяком случае, не на чердаке. Поскольку сейчас нет ничего, что необходимо было бы прятать, я храню все открыто вместе с медицинскими инструментами, правда, все заперто. Там есть смертельные яды, но тайны нет.
— Итак оба, Колгрим и Тарье, были на чердаке? И оба умерли после этого, — сказала Габриэлла. — Я не думаю, что мне захочется подняться туда.
— Не говори глупостей, — произнес Калеб. — Я присутствовал при смерти обоих. Причиной было исключительно то, что Колгрим принял наркотик и потерял способность здраво рассуждать.
— Но это не объясняет загадки чердака, — заметил Маттиас. — Может, поднимемся сейчас и посмотрим?
Он действительно хладнокровен, подумала Габриэлла. Но он ведь не слышал тех ужасных звуков.
— Сейчас мы не можем, — сказала Лив. — Твоя бабушка в Эйкебю снова послала за тобой, Маттиас. А Габриэлла нуждается в отдыхе. Ты можешь занять комнату внизу и будешь спать спокойно. Калеб же и я позаботимся о детях. Мы можем осмотреть чердак после обеда.
Но позднее их пригласили в Липовую аллею на предрождественские торжества.
Затем наступила темная ночь.
Андреас пошел вместе с ними в Гростенсхольм; его обуяло любопытство, и он страстно хотел принять участие в походе на чердак.
Таральд и Ирья остались дома. Они не верили в чердачные мистические звуки. Старый дом с годами начинает сам шуметь и поскрипывать.
Детей уложили в комнате на первом этаже, а следить за ними поручили служанке. Они пока еще не доверяли полностью Фреде. Боялись, что она может плохо повлиять на мальчиков.
Лив хотела быть с молодыми, но не совсем была уверена в том, что у нее появится желание подняться на чердак.
Не испытывала желания идти наверх и Габриэлла, но вслух сказать об этом не осмеливалась. Не хотела снова стать объектом насмешек Калеба.
Время было около полуночи. Никто не раздевался, все сидели на стульях или полулежали на кроватях в комнате Габриэллы, выбрав эту комнату потому, что в ней наиболее ясно были слышны звуки, исходившие с чердака. Громко говорить не решались, боясь, что ничего не услышат. Разговаривали шепотом.
Габриэлла сидела и незаметно поглядывала на Калеба. В свете маленькой свечи он казался ей фантастически сильным и интересным. Мужчина из другого мира. Внезапная дрожь пробежала по ее телу. Инстинктивно она поняла, что это сигнал тревоги, относящийся к тем опасным чувствам или ощущениям, о которых предупреждала ее мама. Послушная Габриэлла, никогда не сознавая почему, держала себя с мужчинами, в том числе и с Симоном, любезно, но сдержанно.
Этот внезапный трепет дал ей понять, в чем заключалась опасность. Она сразу же прозрела.
Андреас сказал:
— Отец рассказывал о каком-то волшебном корне, который якобы должен быть в кладе, но сейчас исчез. Это не он ли…
— Ты имеешь в виду корень в форме фигуры человека, — спросила Лив, — который, как утверждали, может творить чудеса? Думаю, звучит глупо.
Габриэлла была согласна с этим, но промолчала.
— Нет, — сказал Калеб. Его грубый голос казался чудесным и тревожил Габриэллу. — Думаю, амулет был на Колгриме, когда мы похоронили его. Это дошло до нас позднее.
Лив задумчиво произнесла:
— Одна из служанок утверждает, что видела нечто удивительное в кладовой перед кухней.
— А что именно?
— Нет, не видела, а только почувствовала, что она в помещении не одна. За нею из темных углов внимательно следили глаза.
— Ужасно, — прошептала Габриэлла.
— А не мог ли он вернуться? — произнес шепотом Андреас. — Волшебный корень? Как некая месть?
— По правде говоря, я слышал, что амулет живой и у него есть душа, но никогда не мог
