ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Уже в начале сентября Хетте стало ясно, что Алекс ошибался. Война должна была начаться со дня на день. Появившись в очередной раз на ферме Майбургов, Пит Стеенкамп стал с гордостью рассказывать, что его назначили командиром одного из ударных отрядов, сформированного из буров Северного Наталя, с нетерпением ожидавших приказа выступить в защиту кровных интересов своего народа. На протяжении всех трех зимних месяцев десятки добропорядочных и вполне лояльных с виду натальцев голландского происхождения прощались со своими женами и устремлялись на север, в Трансвааль или в Оранжевую республику. Сотни других, не имевших возможности или желания покидать родные фермы, клялись в верности делу братьев, торжественно обещая, что как только бурские войска перейдут границы Наталя и Капской колонии, они немедленно вольются в их ряды.
Буры из окрестностей Ландердорпа были охвачены патриотическим порывом. Хлевы и сараи давно уже превратились в секретные склады боеприпасов и продуктов, необходимых в дальних походах. Особую заботу проявляли о лошадях – в случае войны верные животные приобретали новую ценность. Женщины внимательно следили за военными приготовлениями мужей, зная, что как только будет получен долгожданный сигнал, все тяготы по ведению хозяйства полностью лягут на их плечи. Но что стоили все эти тяготы по сравнению с грядущей радостью освобождения от ига чужеземцев! Ради этого стоило потерпеть годик… Да никто и не сомневался, что через год все будет закончено.
Помимо этих забот женщинам предстояло, как и раньше, заниматься воспитанием детей, выпечкой хлеба, прядением пряжи, шитьем одежды, и справиться со всем этим было непросто даже для самых выносливых уроженок натальской степи.
И наконец, жизнь на ферме в отсутствие мужчин была не только тяжелой, но и опасной. Конечно, все бурки с детства умели обращаться с винтовкой, но огнестрельное оружие едва ли защитило бы их в том случае, если бы на ферму напало какое-нибудь африканское племя, члены которого давно уже снискали себе славу убийц и насильников, особенно охочих до белых женщин и детей, а чернокожие слуги вздумали бы присоединиться к кровожадным разбойникам.
Впрочем, Хетта не боялась предательства слуг – Майбурги всегда хорошо обращались с африканцами, и те платили им преданностью. На других фермах дела часто обстояли по-иному: Якоб Стеенкамп, например, часто порол африканцев, да и Пит следовал примеру отца. Хетта понимала, что в подобных семьях женщинам явно небезопасно оставаться на фермах без мужчин.
Однажды сентябрьским вечером к Майбургам снова примчался Пит. Осыпав проклятьями замешкавшегося слугу—старика Джонни, который должен был отвести его лошадь в стойло, он стремглав влетел в дом. Он был похож в этот момент на языческого бога войны: зеленые глаза горели яростью, растрепанные волосы торчали во все стороны из-под съехавшей на затылок шляпы… Упа предложил гостю сесть и немного подкрепиться с дороги, но Стеенкампу было не до жареной газели с картофелем. Отодвинув в сторону дымящееся блюдо, он начал рассказывать:
– Со всех сторон к нам стекаются братья… Они приводят коней, приносят ружья… Эти ружья поступают сюда через территорию Юго-Западной Африки – англичане не в силах перекрыть этот канал. К нам прибывают солдаты из Германии и Франции, а недавно наши ряды пополнились целым полком ирландцев… О, они ненавидят англичан так же сильно, как и мы! – Устремив воспаленный взор на Упу, он продолжил: – В ландердорпском отряде уже около сотни бойцов, но это еще не все – мы поставим под ружье еще несколько десятков братьев. Мы очень рассчитываем, что те, кто по возрасту уже не может вступить в ряды армии, поможет нам провизией. На следующей неделе мы собираемся на ферме Лени Кронье, – добавил он, поворачиваясь к Францу. – Если хочешь, можем поехать вместе.
В наступившей тишине было видно, что Франца это предложение привело в смятение. Он побледнел, глаза его нервно забегали по комнате. Наконец Франц встретился взглядом с Хеттой и в ее глазах увидел сочувствие. Она всем сердцем чувствовала, как он растерян, и молила Бога дать ему силы для отпора.
– Я… я не имею ни малейшего желания вступать в твой отряд, – проговорил он, глядя на Пита. – Я фермер, а не солдат. Я обрабатываю землю, которую выбрал еще мой дед, и развожу скот. Я фермер, Пит. Весной у меня много работы. Мне нечего делить с англичанами.
– Но ведь они убили твоего отца! – воскликнул Пит, стискивая кулаки.
– Но и от его руки погибли чьи-то отцы. Зачем же их сыновьям начинать все сначала? Для чего опять воевать? – голос Франца стал звучать увереннее, и чувства, которые он до сих пор сдерживал, вырвались наружу. – Когда мой отец ушел на войну, он оставил ферму своему отцу. Я не могу поступить так же. Упа уже стар, и если я погибну, то кому достанется все хозяйство? У меня нет сыновей, а моя сестра скоро станет твоей женой. Ты кричишь о войне во имя свободы и родной земли, но какая польза будет от победы, если в нашем народе не останется здоровых молодых людей, способных обрабатывать эту родную землю.
– Уж не сомневаешься ли ты в нашей победе, Франц?
Франц печально покачал головой:
– Не знаю, Пит. Наши братья всегда были доблестными воинами, особенно когда речь шла о защите своей земли. Но ведь и англичане умеют воевать. Их войска покорили полмира.
– Вот именно! – воскликнул Пит. – А теперь им захотелось покорить оставшиеся земли… Так, значит, ты трус, Франц Майбург?! Значит, ты не мужчина, а жалкая баба?!
Слова Пита заставили Франца вздрогнуть. Хетта поняла, что она не в силах молча смотреть, как этот злой человек унижает ее брата.
– Когда погиб наш отец, эта ферма чуть было не пришла в полный упадок, – произнесла она. – Неужели весь труд моего брата окажется напрасным и через несколько лет на этом месте будет опять дикая степь?
Девушка знала, что Упа не одобрит ее дерзости – бурским женщинам не подобало встревать в мужские разговоры, – но она не смогла заставить себя промолчать. Старик нахмурил брови – она видела это краем глаза, – но Пит Стеенкамп не дал ему открыть рта.
– А ты вообще ничего не понимаешь! – закричал он. – К тому же, защищая Франца, ты лишний раз доказываешь, что он превратился в самую настоящую бабу. Посмотрим, что он сам сможет сказать в свое оправдание.
– Кое-что я все-таки понимаю! – возразила Хетта. – Просто в Иоганнесбурге началась какая-то ссора из-за золота. Они вовсе не хотят отнять у нас наши фермы.
– Молчать! – прогремел Упа, но тут заговорил Франц:
