– Умоляю вас, – начала она со всей покорностью, какую сумела изобразить, – заклинаю вас всем святым, позвольте мне обнять сына. На одну минуту. А потом я сделаю все что вы прикажете.
Он наклонился и рывком поднял Александру с пола, чуть не вырвав ей руки.
В гостиной он пинком оттолкнул ее от себя. Александра огляделась.
Повсюду лежало оружие – на кушетке, на полу, на картонных коробках. Еще на кушетке лежал большой белый сверток, который можно было принять за упаковку ветоши – если бы он вдруг не шевельнулся.
У Александры замерло сердце.
– Трип! – закричала она и бросилась к нему, рыдая от счастья и ужаса. – Боже мой, Трип!
Сейчас он был таким маленьким, таким жалким. Все его лицо было залеплено клейкой лентой – удивительно, как он еще мог дышать. Александра видела только огромные умоляющие глаза.
Александра принялась торопливо развязывать узлы грязного белого халата и рвать их ногтями. Трип отчаянно замычал и попытался высвободить руку, чтобы содрать с лица душившую его пленку.
– Какое зверство, – не удержавшись, бросила она Нико. Нащупав липкий край, Александра потянула за него. К ленте присохли белокурые волосы, и у Трипа из глаз брызнули слезы, однако он не издал ни звука.
Он бросился ей на грудь. Александра прижала его к себе, снова и снова целуя детское личико.
– Мамочка, они поранили мою няню. Убили. – Только сейчас Трип заплакал. Он сжал в объятиях мать с невероятной силой, какую трудно было угадать в шестилетнем ребенке.
– Что? Маленький мой, не может быть!
– Они ее ударили ножом, у нее потекла кровь. Вот этот дядька, – Трип показал пальцем на Нико.
У Александры сердце ушло в пятки. Она подняла глаза. Нико возвышался над ними.
– Хочу пить, – прошептал Трип.
– Ох, милый...
– Дай попить, – повторил он.
– Заткни ему рот, дамочка, или я сам его заткну, – угрожающе рявкнул Нико.
Трип сразу замолчал. У Александры все внутри похолодело, когда она подумала, что пережил ее сын за эти дни.
Нико сказал:
– Будешь делать то, что я скажу. У меня стоит машина...
Его перебил телефонный звонок.
Александра заметила, как он побледнел. Видимо, предчувствие подсказало ему, что это дурной знак.
Телефон не умолкал. Нико выругался и снял трубку.
Дверь открыл итальянец с прокуренными желтыми зубами.
– Ты Кокс?
– Да.
В квартире были только мужчины. Одни дежурили у окон, стараясь, чтобы их не было видно из-за штор, другие беспокойно расхаживали взад-вперед, третьи расположились в кухне и заряжали винтовки. Кто-то негромко разговаривал по телефону.
У Ричарда упало сердце. Он до последнего момента надеялся, что они удовлетворятся пуленепробиваемыми жилетами.
– Сэм Провенцо, – представился пожилой итальянец, подходя к нему. Ричард узнал его: фотографию старика не раз публиковали газеты, писавшие об организованной преступности. Впрочем, в жизни Провенцо выглядел иначе: у него было странно-плоское, недоброе лицо, которое могло бы показаться равнодушным, если бы не глаза – быстрые, гневные, с покрасневшими веками.
– Ричард Кокс.
Хотя правая рука Сэма была забинтована, он сжал руку Ричарда, словно клещами. Ричард ответил ему тем же.
– Это Мэри-Ли Уайлд, – кивнул он в ее сторону.
– Пусть посидит в спальне, – распорядился Провенцо. – В конце коридора. Шторы не поднимать.
Ричард не стал уточнять, что имеет в виду Сэм. Он легонько подтолкнул Мэри-Ли к двери в коридор.
К ее чести, она безропотно повиновалась. Ричард повернулся к Провенцо.
– Что сейчас происходит? Прошу вас, введите меня в курс.
Старик заговорил бесстрастно, как будто речь шла о постороннем человеке.
– Во-первых, у него в квартире – на другой стороне улицы, этажом ниже, слева – склад оружия. Вплоть до пулеметов. Это его хобби.
– Так. – Краска отхлынула с лица Ричарда.
