ярости. Добившись желаемой реакции от Льюиса, Эйтин немного овладела собой.
– Слезьте с него, или я сама укушу вас! – Когда они не сдвинулись с места, Эйтин нахмурилась и опустилась на колени, чтобы вытащить кляп изо рта Рейвенхока.
Взгляд пленника был ясным, острым и полыхающим яростью. О, что она натворила своей небрежностью! Она знала: он впервые видит ее при дневном свете, его мозг не одурманен настоями и заклинаниями Уны. Краска залила щеки, и Эйтин осознала, что ее волосы в беспорядке и она похожа на пугало. К счастью, единственный свет шел от бойницы и отбрасывал глубокие тени по всей комнате. Оставаясь спиной к солнцу и позволив своим длинным волосам рассыпаться по плечам как завеса, она вытащила кляп у него изо рта.
– Ты! – прорычал он.
Она вздрогнула и отпрянула от силы брошенного слова.
– Я? Э… гм…
– Да, ты… рыжая ведьма… я выдеру твои волосы. – То, как напряглись мышцы вокруг рта, убедило, что угроза не была пустым звуком. – Я свяжу тебя как фазана, а потом переброшу через колено и от…
Эйтин сунула кусок ткани ему обратно в рот.
– Извините… сейчас нам необходимо самообладание, а поскольку его в этой крепости явно не хватает… пожалуйста, удержите пока эти… гм… э… предложения при себе, милорд.
Глаза Сент-Джайлза сузились, молча обещая месть. Эйтин прикусила нижнюю губу и огляделась. Четыре сияющих физиономии ждали указаний. Она облегченно вздохнула, когда вошла Уна, неся свою коробку с травами и кувшин.
– Уна, они ударили его по голове, – заволновалась Эйтин.
– Да, я слышала. Весь чертов замок слышал. – Старуха наклонилась, приложив ладонь к его сердцу. – Сильный и крепкий, мой красавчик. Отличный жеребец. Вы сильно ударили его, мальчики?
Льюис покачал головой:
– Нет, только оглушили. Он дерется ого-го как. Только всем вместе нам удалось повалить его.
Плечи Хью затряслись от сдерживаемого смеха.
– Череп у него, должно быть, железный. Думаю, ночной горшок пострадал больше, чем его голова, сестра.
Уна потрогала голову пленника и кивнула:
– Никакой шишки. Глаза ясные, понимающие. Ты злее чем старая мокрая курица, а, мой храбрый воин?
От ухмылки Уны рыцарь напрягся. Его серо-зеленые глаза сверлили Эйтин. Ей было невыносимо видеть, что с ним обращаются в манере, оскорбляющей и приводящей в ярость дух воина, и все из-за ее небрежности. И то, что она вынуждена будет сделать сейчас, тоже едва ли ему понравится. Только выбора у нее нет. Слишком многое зависит от этого поворота событий.
Она посмотрела на Уну:
– Ты подготовила эликсир забвения?
Старуха вскинула голову.
– Забвения? Я думала, ты хочешь…
– Ты ошиблась. Эликсир забвения… пожалуйста. Это безумие закончится нынче же ночью. – Она в отчаянии вскинула руки, борясь со слезами, которые грозили затопить глаза. – Я никогда этого не хотела… мне так жаль… я не собиралась… О боги! – Она снова вытащила кляп, надеясь, что он не станет сопротивляться и выпьет отвар.
– Ты, рыжая ведьма… я заставлю тебя заплатить, даже если это будет последнее, что я…
Эйтин сунула кляп ему обратно в рот.
– Что ж, придется попробовать сделать это по-другому. Э… мы могли бы…
– Я могу еще раз стукнуть его по голове, сестра, – с чрезмерной готовностью предложил Льюис.
Она зыркнула на брата.
– Только попробуй, и я надену горшок тебе на голову. И он не будет пустым. Будешь Льюис-вонючка. Давайте рассудим спокойно. Если Дьюард подержит ему голову…
Дьюард попятился, явно не в восторге от такого предложения.
– Дьюард не собирается ничего держать, он кусается, он укусил Эйнара и Льюиса, – хотя, может, это Эйнар хотел укусить его, но промахнулся и укусил Льюиса…
Эйтин в раздражении закатила глаза, не желая тратить время на очередное бесконечное объяснение Дьюарда.
– Ох, замолчи и делай, как я говорю. Держи его голову ровно, пока мы с Уной зальем отвар ему в рот.
– Но, сестра, он кусается…
Его жалоба была прервана, когда Льюис наклонился вперед и стукнул брата – в наказание за трусость. И когда вес Льюиса сместился, чтобы дотянуться до Дьюарда, сильная рука Сент-Джайлза отпихнула своего мучителя. Парень повалился вперед и врезался в каменную стену. Хью захихикал, а Дьюард спрятался за дверь, используя ее как щит.
Очутившись на безопасном расстоянии, он крикнул:
