старшую девочку: – Изабелл, ты когда-нибудь пробовала пирожки с крыжовником, что печет наша повариха?
– Нет, дядя Чарлз. Мама говорила, мы растолстеем, если станем есть пирожки. Тогда нам трудно будет поймать мужа.
Чарлз разинул рот:
– Вот вздор! Тебе только девять, Изабелл. Несколько пирожков не могут помешать замужеству.
– Мама говорила, никогда не рано думать о будущем. Мы ведь не можем жить в Найтсдейле всю жизнь.
Чарлз уставился на девочку, не зная, смеяться ему или плакать. Неужели Пол не знал, что его жена внушает дочкам?
– А я уже пробовала пирожки с крыжовником, папа Чарлз!
– Клер! – возмутилась Изабелл. – Лгать нехорошо.
– Я не лгу! Однажды я пробралась на кухню и взяла пирожок. Мне не понравилось. Он был горький.
– А ты не знаешь, что нехорошо брать без спросу? – заметил Чарлз. – Мы войдем в кухню, пожелаем кухарке доброго утра и спросим, не найдется ли для нас чем перекусить.
– А вы точно знаете, что нам можно, дядя Чарлз? – Изабелл нахмурила лоб. – Мама запрещала ходить к кухарке.
– Я уверен. – Чарлз повернулся к Эмме. Та подняла голову, выражение лица у нее было серьезным. – Мисс Петерсон, вы гувернантка, что скажете? Прав ли я, если говорю, что нам можно безнаказанно пройти в кухню?
– Конечно, милорд. – Эмма улыбнулась, но морщинка по-прежнему бороздила ее лоб. Чарлз был готов поспорить, что она не выдержит, если еще раз услышит «мама говорила». О мертвых нужно думать только хорошее. Но, ей-богу, ему нисколько не жаль, что Сесилии нет сейчас с ними.
– Видите? – воскликнул он. – Если гувернантка так считает, значит, все правильно. Гувернантка никогда не разрешит проказничать, не так ли?
– Милорд! – Эмма прикрыла рот руками. – Не нужно смеяться над благородной профессией гувернантки.
Клер захихикала:
– Но ведь правда, мама Петерсон! Наша гувернантка никогда не разрешает нам проказничать.
– Разве я не разрешила вам отправиться на рыбалку?
– Да, но вы не настоящая гувернантка, – возразила Изабелл. Она все еще беспокоилась.
– Хорошо, зато я настоящий маркиз. – Чарлз снял Клер с плеча. – И я говорю вам, что мы можем пойти на кухню.
Он расправил плечи, чтобы казаться внушительнее. Прямо как герцог Олворд, когда хочет произвести впечатление.
– Ведь это кухня маркиза Найтсдейла, не так ли?
– Маркиз Найтсдейл идет! – возвестила Клер. – Берегись, кухарка!
– Думаю, леди Клер, кухарке не понравится, что ей угрожают, – заметила Эмма.
– Справедливо, мисс Петерсон. Говорят же – мухи ловятся на мед, а не на уксус.
Клер сморщила носик:
– При чем здесь мухи, папа Чарлз?
– Не глупи, Клер, – тоном разумной старшей сестры произнесла Изабелл. – Дядя Чарлз хотел сказать, что ты скорее получишь то, что хочешь, если станешь просить вежливо, а не заставлять.
– Именно так. Если мы прикажем кухарке принести поесть, она повернется к нам спиной. Нужно действовать более тонко.
Чарлз опустился на одно колено, чтобы видеть лица обеих девочек.
– Очень хороший прием – разжалобить доброе сердце кухарки. Этот фокус удается всегда. Я и вы, леди Клер, мокрые и грязные после купания в речке. Уверен, кухарка нас пожалеет. Как вы считаете, у нас получится изобразить жалкий вид?
– О да, папа Чарлз! – Клер выпучила глаза и жалобно скривила ротик. Даже Изабелл рассмеялась.
– Отлично. Ты пойдешь во главе нашей скорбной процессии. Теперь твоя очередь, Изабелл. – Чарлз положил руки на плечи девочке. Какими хрупкими они казались под его широкими ладонями! – Тебе надлежит очаровать кухарку.
– Очаровать? Как это, дядя Чарлз?
– Я заметил – у тебя очаровательная улыбка.
– Правда? – Изабелл порозовела.
Чарлз улыбнулся:
– Правда. Когда ты улыбаешься, твои глаза сияют, как ни у кого другого. Если ты улыбнешься кухарке, мы сможем угоститься вволю.
– Неужели?
