улучшила положение дел, взяв Вебба к себе.
– Вебб был серьезно покалечен, – спокойно заметила Бонни, – я чувствовала… была обязана так поступить.
– Бедняга Вебб надеется, что ты выйдешь за него замуж, не так ли? – спросила Джиноа с необычайной для нее строгостью. – О Бонни, о чем ты только думаешь, подогревая надежды такого порядочного человека, как Вебб?
– Я не подогреваю, – прошептала Бонни.
– А как же иначе? Ведь ты не сказала Веббу честно, как обстоят дела, не так ли?
– Я не могла, Джиноа. Он построил такой уютный дом. И у него сломаны ребра…
– Это не оправдание, – резко оборвала ее Джиноа. – Подумай о гордости Вебба, Бонни… и о гордости Элая тоже.
Бонни обиделась.
– А как быть с моей гордостью, Джиноа? Ты думаешь, мне доставляет удовольствие просыпаться каждое утро и думать, что Элай с Эрлиной?
– Что важнее, – возразила Джиноа, – твоя гордость или твое счастье?
Бонни открыла рот.
– Могу сказать по своему горькому опыту, – продолжала Джиноа, – гордость – ужасная ловушка. У меня были бы дети, если бы не моя гордость. Я была бы замужем за Сэтом.
Бонни очень любила ее Она опустилась на колени перед стулом Джиноа и сжала ее тонкие руки.
– Гордость? Я думала, свадьбе помешал твой дед.
Слезы покатились по щекам Джиноа.
– Сэт хотел, чтобы я не послушалась деда, но я боялась… что старик лишит меня всего, да у меня и нет такой смелости, как у Элая. Я отправилась в Европу, как велел дед, но никогда не забывала Сэта. Ни на миг! Я могла бы увидеться с Сэтом в Нью-Йорке. Я могла бы извиниться, но ведь я Мак Катчен, а поэтому слишком гордая! Я хотела, чтобы он сделал первый шаг.
Бонни обняла Джиноа.
– Но Сэт теперь здесь, в Нортридже, – заметила она, – вы могли бы начать все сначала.
Джиноа высвободилась из ее объятий и, достав платок, засмеялась сквозь слезы.
– Как мы все глупы – ты, Элизабет и я! Я стараюсь казаться молодой, ты разрываешься между двумя мужчинами, а бедная Элизабет не отличает добро от зла, потому что сходит с ума по Форбсу.
Бонни хотела возразить, что вовсе не разрывается между двумя мужчинами, а любит одного Элая, но заметила, что ее бывший муж возвращается из сада. Она улыбнулась ему и запыхавшейся дочери.
– Кажется, Роз достаточно развлеклась для одного дня, – заметила она, – нам пора отправляться домой.
Джиноа вышла из гостиной.
– Я хочу, чтобы ты осталась, – сказал Элай, его глаза были непроницаемы.
– Это невозможно, – ответила Бонни, вставая и оправляя юбки. – Более того, это неприлично!
Она протянула руки к Роз, но Элай не отдал ребенка.
– Тебе не кажется, что мы слишком долго играем в эту игру, Бонни?
Бонни, сердитая и напуганная, все еще не сдавалась.
– В какую игру?
– Ты хорошо знаешь, о чем я говорю. Нам следует быть вместе, создать настоящий дом для ребенка и друг для друга.
Голова Бонни закружилась, взволнованная, она опустилась на стул. Элай посадил девочку в кресло возле окна и накрыл пестрым покрывалом, Роз потянулась и закрыла глаза. Бонни таяла от нежности.
Элай взял Бонни за руки.
– Ты нужна мне, – сказал он. Бонни вспыхнула.
– Так же, как это было в Спокейне? – холодно спросила она. – Так же, как на берегу во время наводнения?
– Да, – признался Элай.
Бонни хотела большего: она мечтала, чтобы он любил ее, считался с ее мнением.
– Для этого у тебя есть Эрлина Кэлб, – удрученно сказала она.
Элай взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя.
– Я не связан с Эрлиной и уже говорил тебе об этом.
– Почему я должна тебе верить? Ты предал меня в Нью-Йорке, когда еще был моим мужем! Что может заставить тебя сейчас хранить мне верность?
Элай наклонил голову и твердо сказал:
– Полагаю, нам надо поговорить о Нью-Йорке, рано или поздно ты согласна?
