Гидеону. – Вот этот.
Гидеон взял потрепанный плакат и с изумлением рассматривал рисунок. Лицо, изображенное на нем, принадлежало человеку по имени Сайлас Бланшар, и его разыскивали за целый список преступлений длиной с железнодорожную шпалу. Если на нем была маска, то издалека Бланшар мог бы напоминать Стивена Галлахера.
– Вы когда-нибудь видели этого человека?
– Нет. Просто просматривал эти плакаты после того, как приступил к работе, и мне показалось, что этот парень мне кого-то напоминает. Показала его Элис, когда она принесла завтрак, и она сказала, что он здорово похож на Стивена.
Гидеон ощутил неловкость, хотя и не мог объяснить, от чего. Уже темнело, и он подумал: вернулись ли Уиллоу с Дафной с прогулки?
– Крубер записывал все совершенные преступления, пока был шерифом, – сказал он задумчиво. – Не возражаете, если я возьму его записи домой и просмотрю? Завтра я верну их.
Похоже, Лот не возражал.
– Не вижу причин, чтобы отказать, – сказал он, наклоняясь, чтобы достать три увесистых пыльных тома, о которых упомянул Гидеон.
– Благодарю вас. – Гидеон встал, чтобы взять книги и уйти.
– Мои соболезнования судье и миссис Уиллоу.
Гидеон кивнул и вышел из конторы шерифа. Взобравшись в коляску, он вспомнил о свертке с музыкальной шкатулкой и механической обезьянкой, которые купил для Уиллоу. Он наклонился, чтобы заглянуть под сиденье. Сверток был на месте.
Гидеон со вздохом отпустил тормоза и отложил записи Митча Крубера в сторону, беря в руки поводья. Он почувствовал бы себя полным дураком, даря Уиллоу игрушечную обезьянку. Что, черт возьми, нашло на него, когда он покупал такую вещь?
Проезжая мимо дома Галлахера, он решил остановиться и убедиться, что Уиллоу с Дафной благополучно вернулись с прогулки, но потом передумал. Они должны были вернуться – Дафна наверняка настояла на том, чтобы вернуться домой, как только начало темнеть.
Пройдя на кухню, Гидеон зажег лампу и, чтобы взбодриться, заварил себе кофе. Потом, заверив себя, что Уиллоу нужно было побыть с отцом, он сел за стол, открыл одну из содержавших мельчайшие детали книг Крубера и начал читать.
Он снова и снова находил записи, в которых упоминалось имя Стивена Галлахера. За последние пять лет он двадцать восемь раз останавливал поезда, если верить тщательному отчету Митча Крубера. Он ни разу не взял для себя или своей компании ни цента, которые не принадлежали бы Девлину Галлахеру.
Когда Гидеон закрыл последнюю книгу, было уже поздно, но он был слишком расстроен, чтобы спать, поэтому просто сидел за столом, допивая остатки кофе и размышляя. Выяснив, что Дафна была свидетельницей последнего ограбления поезда и убийства Митча Крубера, он допросил ее. Она сказала, что Крубер назвал грабителя «Галлахер», но она также настаивала на том, что последний шериф ошибался.
Зная, что она любит Стивена, Гидеон тогда не поверил ей. У судьи и Уиллоу также были серьезные причины отрицать вину Стивена, но он не принял во внимание и их мнение.
Теперь, сидя в пустом и темном доме с догорающей лампой, Гидеон почувствовал себя более чем одиноким. Он все больше убеждался в том, что Стивен Галлахер был вовсе не свирепым разбойником, а обиженным и рассерженным мальчишкой, прячущимся в теле мужчины. Конечно же, он был помехой для железной дороги, сбивающей все расписание, пугающей пассажиров. Но за это его нельзя было вешать или назначать плату за поимку. Если бы эту награду не назначали, Стивен Галлахер был бы жив.
Почувствовав слабость, Гидеон взял лампу и вышел на заднее крыльцо. Там он наполнил умывальник теплой водой, которая весь день грелась на солнце, и умылся. Он снова подумал, не стоит ли ему поехать в город за Уиллоу и привезти ее домой.
После долгих размышлений он решил не делать этого. Вероятно, она чувствовала, что должна быть рядом с отцом; если бы ей хотелось побыть с Гидеоном, она сама вернулась бы к нему.
Гидеон лежал в постели уже минут десять, когда она появилась, усевшись на край кровати и со вздохом стаскивая сапоги. Толстая коса свисала на спину, на ней были брюки и мужская рубашка.
– Я тебя разбудила? – весело спросила она.
Гидеон изумленно уставился на нее. Он не мог рассмотреть выражение ее лица, потому что он не видел как следует в лунном свете.
– Сейчас, черт возьми, только два часа, – рассерженно и испуганно прохрипел он. – С какой стати мне спать?
Казалось, сарказм его тона нисколько не волновал Уиллоу. Она перебросила косу через плечо и начала расплетать ее. Закончив, она сняла рубашку и эти богомерзкие брюки и забралась в постель, как будто ей нечего было объяснять.
– Где, черт побери, ты была? – сквозь зубы спросил Гидеон.
– Каталась, – сладким голосом ответила она.
– В такое время?
Она довольно вздохнула и уткнулась в подушку.
– Луна светила, – сказала она, словно это все объясняло.
Гидеон готов был взорваться, когда она внезапно потянулась к нему и мягкими пальцами провела по его груди.
– Люби меня, Гидеон, – сказала она, потерев его сосок подушечкой большого пальца, отчего он
