– Обстоятельства?! – воскликнула Мелли, вне себя от негодования. – Разве можно оправдать подлость?
– Мне кажется, ты слишком ослеплена собственной трагедией, чтобы разумно оценить ситуацию, дорогая, – отозвалась Лили. – Нужно отрешиться от прошлого. И не следует в каждом мужчине видеть Пола.
Даже сестры предают ее. Нет, чтобы единодушно заклеймить преступника презрением! Так, как поступила ты, подсказывал внутренний голос. Как они смеют судить? Как смеют оспаривать ее мнение? Разве у нее недостаточно причин сравнить Дика с Полом? Она бросилась к двери, и сестры не попытались остановить ее.
Мелли не умела злиться подолгу. Вскоре она успокоилась и нашла в себе силы задуматься: а почему Лили и Кэрол не поддержали ее? Она и сама понимала, что восприняла историю о грехах Дика столь болезненно в силу личной трагедий. Но от этого ее гнев не менее справедлив, разве нет? Просто она лучше других способна понять всю гнусность его поступка.
Может ли такой человек перемениться? Вряд ли. Не следовало ли выслушать его доводы? Эта мысль терзала и мучила ее, и наконец, Мелли поняла: всему виной – ее малодушие! Она не стала слушать Дика, потому что боялась: одержимая любовью, она примет его оправдания, даже самые неубедительные. Уж таковы женщины – пойдут на любой компромисс, чтобы удержать возлюбленного! А вдруг и она такая же? Нет, цену столь высокую она не заплатит даже за любовь! Мелли коснулась нагрудного кармана рубашки и нащупала золотую запонку. Она носила сувенир при себе как напоминание о расчетливой жестокости Дика: во всяком случае, уверяла себя в этом.
– Тетя Мелли, тетя Мелли, хочешь посмотреть на червяков?
Она смахнула с глаз непрошеные слезы.
– У нас их двадцать пять!
– Было двадцать семь, но одного склевала курица, а одного мы положили Кэти под подушку, и она его раздавила.
– Девчонки глупые! – хором подвели итог двойняшки.
– Я тоже девчонка.
– Ты леди, – возразили они с убийственной логикой.
– Раз так, не могу отказаться от приглашения! – И Мелли покорно позволила себя увести.
В кухню один за другим влетели четыре красных резиновых сапожка, возвещая о возвращении близнецов. Рыжая кошка предусмотрительно спаслась на комод.
Лили со вздохом подобрала сапожки и поставила их в угол.
– Если кому понадобится привести мебель в аварийное состояние, не надо нанимать рабочих, просто оставьте нужный предмет здесь на пару недель. Последствия не замедлят сказаться.
– Я есть хочу! – возвестил первый мальчуган.
– И я хочу, – подхватил второй. – А ты кто такой? – углядел он гостя.
– Дик Грейсон. А ты кто такой?
– Я тоже Дик. А это Нейт. А это тетя Мелли.
– С ней я знаком. Здравствуй.
Дыхание у Мелли перехватило, но она сумела выдавить:
– Как поживаешь, Дик?
Кажется, случайные знакомые именно так и говорят? Руки вдруг онемели, а в голове не осталось ни единой мысли. Нет, она не упадет в обморок, ни за что не упадет… Черные точки, заплясавшие перед глазами, понемногу рассеялись, но шум в ушах нарастал.
– Тебя это и в самом деле занимает, Мелани?
Дик выглядел усталым и изрядно похудевшим:
изможденное, страдальческое выражение лица усиливало впечатление. Синие глаза глядели настороженно и угрюмо, черты лица заострились. В целом вид его не сулил ничего доброго.
Следовало отшутиться, но нужные слова не приходили на ум. Мелли попыталась отвести взгляд в сторону; от натуги на глазах выступили слезы. Желание шагнуть прямиком в его объятия сводило с ума; тем паче что она, Мелли, навсегда лишилась этой возможности – судя по его отчужденному лицу.
– Вы ведь останетесь к обеду? – нарушила молчание Лили.
– Нет! – В голосе Мелли прозвучал неподдельный ужас. Она вспыхнула и сосредоточила все свое внимание на племянниках: малыши, не замечая напряженной скованности взрослых, весело возились у ее ног. – Я уверена, что мистер Грейсон слишком занят.
Дик хищно сощурился. Он не собирался упускать своего шанса поквитаться и поэтому сказал:
– Мистер Грейсон останется с превеликим удовольствием.
– Видите, к чему приводит вежливость? – с сожалением протянула Лили.
Дик недоуменно воззрился на хрупкую брюнетку – хрупкую, если не считать округлившегося живота. Мелли и Кэрол, похоже, нисколько не удивились сестринской бесцеремонности.
– Добрые люди называют Лили прямолинейной, – пояснила Кэрол. – Собственный муж называет ее…
– Только не при детях, – поспешно вмешалась Лили.
