удлиненными и вытянутыми, но в то же время плавно закругленными. Черные, как эбеновое дерево, волосы свободно падали ей на плечи, нос казался чуть длинноватым, но он ее не портил и лишь подчеркивал живой блеск глаз и четко очерченные скулы. Плотно сжатые губы хранили капризное выражение.
– Не пойму, глаза у тебя серые или зеленые? – вдруг спросил Андреас, пристально вглядываясь в них.
– И те и другие, – ответила она. – По очереди.
– И что заставляет их менять цвет?
– Мое настроение.
Он рассмеялся.
– Вот это хорошо! Значит, ты не можешь скрывать свои чувства.
В двадцати метрах от них механики завели мотор «Мазератти», и он взревел как пробудившийся зверь.
– Пошли отсюда. – Андреас взял ее под руку.
Александра бросила взгляд на часы.
– Мне все равно пора уходить.
– У тебя свидание?
– Нет. – Она вскинула подбородок.
– Тогда поужинай со мной.
– Я же сказала: мне пора уходить.
Андреас подошел ближе. При обычных обстоятельствах он бы уже начал проявлять нетерпение: в мире было слишком много женщин, готовых ухватиться за его приглашение.
– Ну тогда выпьем по коктейлю.
– Я не люблю пить, не закусывая.
Андреас улыбнулся.
– Стало быть, поужинаем? – Он выдержал краткую паузу. – Вот и хорошо. В восемь. Мне зайти за тобой, или ты предпочитаешь встретиться у меня в отеле? Я остановился в «Дорчестере».
– Пусть будет восемь тридцать; встретимся там. – Она оглянулась на гоночный автомобиль и насмешливо улыбнулась. – Ну беги, возвращайся к своим друзьям, Алессандро.
Три часа спустя Александра вошла в мраморный вестибюль отеля «Дорчестер» в платье без бретелек из серого шелкового шифона, перехваченном в талии узким шелковым поясом. На ней были изящные туфли, в руках – крошечная вечерняя сумочка. Волосы, уложенные узлом на затылке, подчеркивали красоту шеи и плеч.
– Ты опоздала.
Александра улыбнулась.
– Я знаю. – Она окинула его взглядом. – Выглядишь великолепно.
Настал его черед улыбаться.
– Спасибо. Хочешь выпить коктейль здесь, или пойдем сразу в ресторан?
– Я же сказала: не люблю выпивку без закуски.
– Знаешь такое место: «Французский экю»? Мне говорили, что там отлично кормят.
Они взяли такси до ресторана. Улицы были почти пусты: театралы уже заняли свои места в зрительных залах, многие лондонцы в этот теплый летний вечер предпочли остаться дома, на своих террасах или в маленьких садиках, поэтому до ресторана на Джермин-стрит они добрались за пять минут.
Они сразу сели за стол и сделали заказ. Пока они ели ледяную кавайонскую дыню, которую полагалось вычерпывать прямо из кожуры, Андреас узнал, что Александра – сирота англо-американского происхождения. Пока они макали кусочки филе-миньон в беарнский соус, Александра сообщила, что друзья зовут ее Али и что она сделала себе имя в артистических кругах Лондона, рисуя мрачновато-романтические портреты членов театрального сообщества. К тому времени, как они начали пить «Шато-марго» из огромных кубков, у Андреаса уже перехватывало горло всякий раз, когда он заглядывал ей в глаза, пальцы у него зудели, так сильно ему хотелось к ней прикоснуться. И за все это время ему ни разу даже в голову не пришло побеспокоиться о трансмиссии своей «Мазератти»!
– Я думала, гонщики должны соблюдать строгий режим, – заметила Александра, глядя, как Андреас поглощает землянику с кремом шантильи.
Андреас положил ложку.
– Давай не будем вспоминать о гонках. – Он поднял свой бокал с вином. – Сегодня особый вечер!
Она засмеялась, потом откинулась на спинку стула и взглянула на него.
– Ты мне позволишь написать твой портрет?
– Зачем тебе это нужно? – удивился он.
– Ты очень красив, – ответила она, ни секунды не задумываясь. – Извини, если я тебя смутила. – Александра выпрямилась на стуле и серьезно посмотрела на него. – Но ты не можешь не знать, насколько ты привлекателен. Как, по-твоему, по какой еще причине твои фотографии украшают обложку «Ньюсуик» и даже такого журнала, как «Макколлз» [16], хотя ты даже не записан на чемпионат?
