– У меня тут есть приятель, который может приютить меня на ночь, если вы этого желаете.
– Вам так будет удобно, Люк? – В голосе ее совершенно не было наигранного кокетства.
– Я просто выполняю обязанности джентльмена.
– Не сомневаюсь. – Она внимательно посмотрела на меня своими ясными голубыми глазами. – Если бы я хоть немного сомневалась в вас, я бы не согласилась остаться на судне.
– Столь любезные слова заставляют меня пригласить вас на обед, – сказал я.
– Только в том случае, если вы позволите мне заплатить за себя. – Ну-ну. На этот уик-энд вы моя гостья.
– Но это нечестно. Ваш гонорар заметно уменьшится.
– Это уже моя головная боль, – настаивал я.
Она увидела выражение моего лица и взяла меня за руку.
– Если это так важно для вас… Но почему?
– В свое время у меня была жена, которая подчеркивала, что она оплачивает все счета. И больше я не хочу.
Она быстро убрала руку.
– Понимаю, – сказала она. – Ну, надеюсь, вы выдержите. У нас, у шведов, отличный аппетит.
Мы пошли в рыбный ресторанчик на Кост-Хайуэй между Малибу и Санта Моникой, и она подтвердила, что не бросает слов на ветер. Даже я оказался не в состоянии справиться со своей порцией, а она вычистила всю тарелку. Затем мы сидели за кофе, глядя сквозь широкие окна на волны прибоя, набегавшие на берег, и болтали. С ней было по-настоящему легко, и вечер прошел незаметно, когда к одиннадцати часам мы добрались до судна.
– Я еле держусь на ногах, – вздохнула она, когда мы вышли на пирс. – Наверно, я просто не привыкла к морскому воздуху.
– Да, он может сшибить с ног. – Я посмотрел на нее в желтоватом свете единственного фонаря на краю пирса. – Но привыкнете. Если вы не против, я хотел бы спуститься на пляж. Я должен встретить там приятеля.
Она как-то странно посмотрела на меня и кивнула.
– Валяйте. И спасибо за обед. Я усмехнулся ей.
– Я старался показать себя с лучшей стороны. Завтра вечером мы все сделаем, как полагается. Мягкий свет, белые скатерти, музыка.
– Спасибо за предупреждение. Я буду поститься весь день. – Она спрыгнула на палубу катера и исчезла в кубрике.
Подождав несколько секунд, я повернулся и спустился с пристани. Зайдя в первый же бар, который мы миновали по дороге сюда, я назвал по имени своего приятеля – «Джека Даниэлса».
Набрался я основательно, и, должно быть, было уже после трех, когда я доковылял до судна. Я так старался не производить шума, что споткнулся о канат, свернутый на палубе, и с грохотом свалился. Поскольку я был слишком усталым, чтобы добираться до кубрика, то решил прикорнуть тут же, где приземлился.
Утром я проснулся от аромата кофе и запаха жарящегося бекона. И лишь приподнявшись, я увидел, что лежу на своей койке и на мне нет ничего, кроме трусиков. Я крепко растер руками лицо. Каким образом я тут очутился?
Элизабет, должно быть, услышала, что я проснулся, потому что, оставив камбуз, она принесла мне стакан томатного сока.
– Вот, выпейте это.
Я с сомнением посмотрел на нее.
– Выпейте. И голова сразу же прояснится.
Невольно я сделал глоток. Она была права. Прояснилась не только голова, но и зубы, глотка, пищевод – словом, все.
– Ух! – выдохнул я. – Что это такое? Динамит? Она расхохоталась.
– Старое шведское средство от похмелья. Томатный сок, перец, уорчестерский соус, острое мексиканское снадобье табаско и немного водки. Как говаривал мой отец, эта штука или пришибает вас на месте или вылечит.
– Ваш отец был прав. Бьет насмерть. Где вы раздобыли водку?
– Там же, где вы вечером встречались со своим приятелем. Я предположила, что это где-то неподалеку, верно?
Я кивнул.
– У вашего дружка довольно тяжелая рука.
– Я несколько не в форме, – защищаясь, сказал я. – Я уже четыре дня практически капли в рот не брал. Как вы дотащили меня до койни?
– С вами-то сложностей не было. Мой отец был ростом в шесть футов четыре дюйма и весил двести тридцать фунтов – и то я его дотаскивала. Вчера я чувствовала себя как в добрые старые времена. – Она взяла у меня пустой стакан. – Проголодались?
