– Филипп, не надо, пожалуйста, я должна одеться и идти.
– О'кей. – Резко отстранившись, он полностью оделся, натянув рубашку через голову и сунув галстук в карман пиджака.
– Когда придет машина? – спросил Филипп, не глядя на нее, он возился с манжетами. Он ничего не хотел знать о другой стороне ее жизни, но чувствовал, что легкая беседа могла бы рассеять неловкость.
Сюзи встала и набросила халат.
– В полвосьмого, но Маргарет будет дома к семи. Она должна передать бумаги для Мишеля.
– Ясно. – Взгляд Филиппа остановился на отражении своего расстроенного лица в зеркале трюмо, потом он перевел его на отражение Сюзи, резко повернулся и схватил ее за руки: – Бог мой, Сюзанна. – Он прижал ее к себе, вдыхая ее запах, запах их любовных игр, ее духов, все это пробуждало в нем желание. – Я люблю тебя, Сюзи, – прошептал он, – мне невыносима мысль о жизни без тебя.
Она вжалась в него. Ее пальцы врезались в его плечи, и тело, тесно прижатое к нему, казалось одновременно нежным и сильным. Филипп не мог обходиться без нее.
– Что мы будем делать? – пробормотала она. Он отстранился и взглянул ей в лицо:
– Я не знаю, но что-нибудь придумаю, обещаю тебе…
Она кивнула, не веря ему, и он это знал. Подойдя к постели, она небрежно поправила покрывало – просто, чтобы занять время.
– Я, пожалуй, пойду. – Филипп направился к двери.
– Не уходи.
– Надо. Не хочу оставаться здесь, когда ты уйдешь, я хочу сохранить в памяти эту квартиру с тобой. – Он заметил, что Сюзи упала духом, и на секунду прикрыл глаза. Когда он открыл их, Сюзи уже овладела собой и, побледнев, посмотрела на него. – Позвонишь мне из дома? Дай знать, что все в порядке. – Она кивнула. – Я оставил телефон Бертрама на бюваре. – Он повернулся.
– Филипп?
– Да?
Она не знала, что сказать, просто хотела посмотреть на него, запечатлеть в памяти его образ.
– Будь осторожен.
– И ты, – улыбнулся Филипп и, не говоря больше ни слова, вышел.
Она услышала, как хлопнула дверь, и, бросившись на постель, дала волю слезам.
Было холодное ветреное утро, и Филипп поднял воротник пиджака. Делать ему было нечего. Было слишком рано для чего-нибудь дельного и слишком поздно, чтобы лечь в постель. Он чувствовал себя несчастным, мысль об одиночестве, о жизни без Сюзи повергала его в отчаяние. Филипп решил прогуляться и пошел к Парк-лейн через Гайд-парк. Утреннюю тишину нарушал только стук его каблуков.
Джейн вышла из квартиры на Куин-Гейтоколо к семи. Она несла складной стул, мольберт и акварели. В громадной сумке через плечо лежали термос с кофе и любимые сандвичи – ветчина с яйцом. В уме она составляла представление о пейзаже, который хотела бы писать, и теперь искала его. Чтобы согреться, она шла быстрым шагом. Шарф не помешал бы в это холодное утро. Джейн вышагивала, размахивая руками и громко и фальшиво напевая: «Не пускай ты дочь на сцену…»
Сидя на скамье, Филипп наблюдал за утками. Он плотно запахнул пиджак и погрузился в свои переживания. Он чувствовал себя глубоко несчастным. Тишина вокруг нарушалась только ударами крыльев по воде и кряканьем. Филипп вспоминал Сюзи, тепло ее тела в постели и ощущал себя раздавленным одиночеством.
Таким, с понурой головой, и увидала его Джейн.
Проходя через парк, Джейн наткнулась на желанный пейзаж, и даже скамейка была к ее услугам. Она промочила ноги в росе, когда через кустарник пролезала к берегу. Но ее скамейка была занята. Она водрузила на нос очки и стала разглядывать помеху. Лицо было видно плохо, но сжавшаяся фигура изображала отчаяние. Не сдержав возгласа досады, она стала осматривать озеро в поисках другого подходящего места, одним глазом следя за скамейкой – не собирается ли захватчик убраться. В этот момент Филипп взглянул на нее. Некоторое время Джейн и Филипп ошарашено смотрели друг на друга.
Джейн первая улыбнулась:
– Привет, я Джейн Бенет! Мы встречались прошлым вечером.
Она сняла шляпу и тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам.
– Да, я помню. – Филипп распрямился, пока она подходила. – Как голова?
– Боль чудесным образом исчезла по дороге домой. Это совершенно необычно, правда?
Филипп улыбнулся:
– Да, абсолютно необычно. – Откинувшись, он растер лицо и взглянул на Джейн. – Что же вы делаете в Гайд-парке в семь утра? – Его взгляд остановился на вещах в ее руках.
– Живопись, – пояснила она. – Акварельный кружок, этюды земли и неба.
